Александр Теущаков - Путь Чёрной молнии

— Мужики, я вижу у вас с опохмелкой не совсем ладно, может, я помогу вам, — обратился Брагин.

Те заметно оживились, даже не поинтересовавшись, кто он такой.

— Конечно помоги, а что ты вообще хочешь?

— Нестеренко Григорий здесь живет?

— Гришка, конечно здесь, а ты случаем не мент?

Да нет, мужики, мы с одной работы. Дело у меня деликатное, вы же помните, что с ним случилось?

— А-а, это ты о случае, когда ему бухому голову пробили.

— Правильно-правильно, я как раз об этом и говорю, тогда у него еще что-то пропало.

— Документы все вытащили, Гришка потом замучился восстанавливать их, бегая по разным местам.

— Мужики, я собственно с отдела кадров, — Брагин достал синенькую бумажку из бокового кармана пиджака. Алкоголики впились глазами в пятирублевую купюру.

— Ну-ну, и что ты там в этих кадрах?

— Больничный лист ему могут не оплатить, он ведь пьяный был, — продолжал играть Сергей.

— Да Бог с ним, с больничным листом, главное — голова цела. Ну, чё ты там мужик о помощи какой-то грозился?

— Так в какой квартире он живет?

— Второй этаж, в седьмой.

Брагин отдал пять рублей, и довольный, что насобирал сведений о Кулагине, покинул детскую площадку.

Подытожив всю информацию о насильнике, братья пришли к единому мнению: тринадцать лет за убийство девочки — это не наказание, за подобное преступление он должен заплатить своей жизнью. Чтобы продлить пребывание Кулагина в тюрьме, Сергей направил документы оперативникам в Октябрьский райотдел, и буквально сразу же, было возбуждено уголовное дело. Кулагина снова перевели из камеры осужденных в следственную камеру.

Сергей и так держал на крючке Кулагина, не распространяя о нем слухи, как о насильнике и убийце, он понимал, если в камере узнают о нем, то изобьют или лишат чести. Подобным типам иногда удается скрыть свое гнусное преступление, а оперативным частям во избежание самосуда над ними, приходится замалчивать дела такого рода. Ему с братом нужна была другая цель: довести этого подонка до «эшафота».

Завербованного агента периодически вызывали, якобы на следствие или к адвокату, а на самом деле он докладывал обо всем, что только могло заинтересовать Брагина.

В следующий момент Сергею понадобилось применить свои знания и умения в осуществлении неординарного поступка. Он посоветовался с Анатолием и предложил подключить к этому делу Воробьева Александра, недавно переведенного со спецкоридора в 206 камеру.

— Ты что, хочешь в открытую сообщить Воробьеву, что он насильник?

— Нет, моя изюминка заложена в другом: я «подтасую карты» и наведу Воробьева и костяк блатных в камере на Кулагина, что он является агентом оперчасти, а дальше мы рассчитаемся с убийцей по — полной.

— Ты хочешь подставить Воробьева? Ведь сокамерники же могут убить Кулагина.

— Нет, я буду держать все под контролем, и постараюсь, чтобы Воробьев не пострадал. Можешь не напоминать мне, что он помог тебе, я учитываю это обстоятельство.

Вскоре после свидания с матерью, Сашке в камеру передали мешок, заполненный продуктами и одеждой.

Потянулись дни, недели, месяцы, наполненные ожиданием. Сначала вызывали на допросы часто, затем все реже и реже. Медленно тянулось время, и неумолимо приближало закрытие уголовного дела, то есть к подписания 201 статьи. Потом произойдет процедура обвинительного заключения и в конечном результате состоится суд, не предвещавший Воробьеву и его подельникам ничего хорошего.

После шести месяцев следствия, в жизни Сашки начались ощутимые перемены в худшую сторону. Началось с того, что в камере, где он сидел, пацанов и мужиков стали вызывать в оперчасть или того интереснее: к операм, приезжающим из разных РОВД города. Подозрительным образом складывались обстоятельства, что все разговоры и истории о похождениях братвы на воле, становились достоянием оперативников. Сашка уединился на прогулке с Трактором, и они сошлись в едином мнении, что в хате завелась кумовская наседка (завербованный агент). Нужно срочно вычислить и наказать предателя, но как это сделать? Ведь в камере без малого, тридцать человек.

Однажды ночью, открылась кормушка и Сашка тихо, чтобы никого не разбудить, подкрался к двери. Он как раз ждал передачи грева со свободы. Вольная братва не оставляла без внимания участников бунта, и постоянно через прикормленных тюремных надзирателей подкидывала им: то денег, то продуктов с табаком. На этот раз Сашке передали деньги.

В эту ночь в камере не спало четыре человека: Трактор, Кулага, Томский и соответственно Воробей. В деревянном полу, под ножкой шконки, находился «курок» (потайное место), специально выдолбленный в полу накануне. Часть денег Сашка положил в него, а основную запрятал чуть позже, в другом месте, чтобы никто не видел.

Примерно через день Кулагина вызвали к следователю, а после обеда всю камеру выпроводили в коридор: начался тщательный обыск. Тюремщики перерыли все, и казалось, ничего не найдя, завели заключенных обратно в камеру.

Сразу же кинулись к потайному месту, но денег там не оказалось. Сашка многозначительно переглянулся с Трактором, и они без слов поняли друг друга. Подозвали Толяна Томского, которому они доверяли больше, чем кому либо, и пошушукались с ним. Выслушав пацанов, Толян молча кивнул.

Томский — крепкий здоровяк, и умом не был обижен, он понял суть и присоединился к Сашке и Трактору.

Со следствия привели Кулагина, в этот раз он принес чай и папиросы.

— Адвокат передал от Маришки, — соврал он, и бросил принесенное на общак. Никто из парней не произнес ни слова.

На другой день всю камеру повели мыться в баню. Вели по коридорам, затем спустились в подземные переходы. Заключенные и надзиратели по тоннелям ходят раздельно, а разобщает их стена с вмонтированными в нее решетками для просмотра. В одном из таких переходов, когда тюремщик закрыл за последним заключенным дверь, трое сокамерников зажали Кулагу.

— Что, мразь, кумовьям продался! Ты стуканул, что в начке (потайное место) были деньги? — просил Сашка.

— Да вы что, братва, вы совсем охрен… он не успел договорить до конца, крепкая пятерня Томского обхватив его глотку, приперла к шероховатой стене. Кулага задыхался.

— Говори сука, или останешься здесь навеки, — угрожающе прохрипел Трактор.

— Кроме нас четверых, никто не знал, что в тайник положены деньги, — сказал Сашка и ударил Кулагу под дых.

— Короче, Томский, души его, что с ним базарить, — припугнул Трактор.

Лицо Кулаги побагровело, и он захрипел, Томский приослабил хватку руки.

— Я последний раз тебя спрашиваю, стучишь куму? Если хочешь жить, говори, или я… — рука Томского опять сжала горло Кулагина, он закивал головой и, четко сознавая, что с ним не шутят, сказал: