Оливер Пёцш - Крепость королей. Расплата

— Вы угрожаете мне? — спросил Карл в изумлении.

— Угрожать ниже моего достоинства. Я лишь дал вам совет. Au revoir.

С этими словами Франциск развернулся и направился к берегу, где его ждала украшенная сусальным золотом лодка. В несколько гребков она доставила короля на понтон. Карл смотрел, как Франциск прижал к себе сыновей и поцеловал каждого в лоб. Потом, не прощаясь, спустился к солдатам в другую лодку и поплыл к противоположному берегу. В следующее мгновение стал наползать туман, и силуэт короля начал растворяться в дымке. Последнее, что увидел Карл, — как Франциск, гордо вскинув голову, смотрит в сторону Франции.

Затем он исчез из виду.

К испанскому берегу между тем причалила лодка, в которой сидели принцы. Восьмилетний Франсуа демонстрировал сдержанность, достойную наследника трона. А вот его младший брат то и дело всхлипывал, и няньке приходилось его утешать. Делегация из солдат и придворных приняла мальчиков с почестями и подарками и повела к стоявшей поблизости карете.

Карл поднялся со скамейки и направился к роскошному шатру, раскинутому среди пиний недалеко от берега. У входа его уже ждал Меркурино ди Гаттинара, одетый во все черное.

— Вы довольны, ваше величество? — спросил верховный советник и низко поклонился.

Карл пожал плечами.

— Он гордый человек, этот Франциск. Остается только надеяться, что он сдержит обязательства, которые мы ему навязали.

— Не забывайте, что у нас в заложниках двое его сыновей.

— Предлагаете подвергнуть их пыткам и повесить, если отец нарушит обещания? — Кайзер покачал головой. — Европейские правители никогда нам этого не простят, и Франциск это понимает. Так что будем молиться, чтобы он поскорее женился на Элеоноре и занял наконец место, уготованное ему историей. Вечно на вторых ролях.

Он откинул тяжелый полог и вошел в шатер. Внутри стояла пылающая жаровня и сколоченный наскоро стол, заваленный бумагами. Карл славился тем, что работал даже во время поездок. Он склонился над картой Европы с обозначениями военных кампаний. Ломбардия, Венгрия, пираты в Средиземном море… Крестьянские восстания на юге Германии на карте не значились — для этого они были слишком незначительны. После некоторых затруднений вначале армия под командованием Трухзеса Георга фон Вальдбург-Цайля быстро расправилась с этими необразованными крестьянами. Их предводителей подвергли пыткам и казнили как можно более устрашающим образом. Одним из последних оказался некий Флориан Гейер, бывший рыцарь, убитый двумя наемниками на пути в родной замок. Теперь Карл мог вернуться к действительно важным делам.

За спиной прокашлялся ди Гаттинара.

— Что-то еще? — спросил кайзер.

— Эта афера с Гогенштауфенами… — начал канцлер. — Вы заговаривали об этом с Франциском?

Карл рассеянно кивнул.

— Заговаривал. Он держался скрытно. Честно говоря, я не думаю, что французы действительно разыскали эту девицу.

— Не следует ли возобновить ее поиски? Я мог бы отправить нового…

— Забудьте об этом, — резко перебил его Карл. — Это всего лишь легенда. Зря только провозились.

— А как же святое копье? — не унимался Гаттинара. — Если верить старым документам, настоящее копье выкрала Констанция из рода Гогенштауфенов. Быть может, ее наследница знает…

— Я сказал, довольно! Эта история и так вызвала жуткий переполох. Сожгите причастные документы, чтобы впредь таких неприятностей не повторялось, — Карл сердито встряхнул головой. — Осквернить гробницу немецких императоров! Да еще могилу моего почтенного предка Рудольфа! О чем только думал этот Таннинген? Будь он еще жив, я бы его на костер отправил и собственными руками поджег! И вас, Гаттинара, вместе с ним! Как вы могли втянуть меня в такую передрягу? — Он нетерпеливо махнул рукой. — А теперь оставьте меня наконец в покое. У меня много работы.

— Как пожелаете, ваше величество.

Поклонившись на прощание, канцлер вышел и оставил кайзера наедине с бумагами. До самого полудня Карл сидел над многочисленными картами, исчерченными стрелками, линиями и кругами. Он подсчитывал военные силы и число мортир, фальконетов и аркебуз. Прикидывал примерную ценность груза, который чуть ли не каждую неделю доставляли корабли из Нового Света. Изучал записи своего брата Фердинанда о распространении лютеранской ереси.

Только раз взгляд его величества упал на карту Пфальца и небольшой участок леса севернее Вогез, где когда-то находился центр Священной Римской империи. Крошечная точка обозначала ту самую крепость, о которой так часто говорил еще дед Карла, Максимилиан и название которой так трудно было произнести молодому кайзеру.

— Трифельс, — пробормотал он и усмехнулся необычному звучанию старинного слова.

И занялся делами грядущего.

Деревня где-то в верховьях Рейна, май 1526 года от Рождества Христова

Вечернее солнце, золотое, как рожь, светило над новыми крышами небольшого селения, и на полях наливался ячмень. Агнес сидела на маленькой скамейке перед кузней и вслушивалась в размеренный стук молота по наковальне. Шум этот, хоть и громкий, успокаивал. Было в нем что-то монотонное, убаюкивающее, отчего под теплыми лучами слипались глаза.

«Мир, — подумала Агнес. — Этот шум означает мир».

Почти год прошел с тех пор, как они с Матисом навсегда оставили Трифельс. В деревне у Рейна они нашли наконец пристанище. Все было так, как говорил Матис: многие селения так опустели после войны, что выжившие были рады каждому новому поселенцу, который помогал в восстановлении. Красивое когда-то местечко в два десятка дворов со своей церковью и трактиром было почти полностью уничтожено войском Швабской лиги. Старый кузнец примкнул к крестьянской армии и не вернулся, так что Матис мог занять его место. Вместе с поселенцами они с Агнес свалили деревья в соседнем лесу, возвели дома красивее прежних, перекопали и засеяли сожженные, вытоптанные поля и собрали разбежавшуюся по лесам скотину. Весной первые коровы вновь отелились. Агнес грустно улыбнулась. Жизнь продолжалась, и ей не было дела до многочисленных покойников на ближайшем кладбище.

Прежний священник в прошлом году сбежал от крестьянских орд. Новым пастором стал молодой монах, сбежавший из монастыря и примкнувший к лютеранам. Он проповедовал искренне и живописно, и порой Агнес даже находила в нем что-то от покойного отца Тристана.

Молот замолчал, и вскоре в дверях кузни показался Матис. Он взял кружку воды, стоявшую на подоконнике, сделал большой глоток и сел на скамейку рядом с Агнес.

— Подковы готовы, — сказал кузнец и вытер пот со лба. — Можешь сказать старому Йохану, чтобы забирал. Только с бороной, наверно, придется еще повозиться, — он усмехнулся. — Но к следующей уборке озимых уж точно управлюсь.