Филлис Джеймс - Молот и «Грушевое дерево». Убийства в Рэтклиффе

Через несколько минут новость долетела до участка речной полиции Темзы в Вапинге, где в это время дежурил Чарльз Хортон. Он бросился по Олд-Грейвел-лейн, пробрался сквозь толпу на Рэтклифф-хайуэй и вошел в лавку Марра. Поскольку он был первым полицейским, который оказался на месте преступления, ему надлежало осмотреть дом. Хортону в каком-то смысле повезло, что он дежурил в ту ночь: когда через два месяца министр внутренних дел дал указание распределить денежные награды, он получил десять фунтов за то, что ему пришлось обнаружить.

При тусклом свете фонаря полицейский осмотрел трупы. К этому времени воздух успел пропитаться сладковатым запахом крови и мозгового вещества. Хортон работал методично – посветил фонарем под прилавком, за дверью, на полках, не забыл ни один темный уголок, где убийцы могли бы бросить свое ужасное оружие. Но кроме стамески, ничего не нашел. Преступники как будто ничего не украли. В кармане Марра лежали пять фунтов, и в кассовом ящике тоже были деньги. Затем полицейский спустился в подвал на кухню, где в окровавленной кроватке лежал ребенок. Но и там поиски ничего не дали. Кто бы ни перерезал младенцу горло, он унес нож с собой.

Осталось осмотреть верхние этажи. В сопровождении Олни Хортон осторожно поднялся по лестнице и, внимательно прислушиваясь, остановился на площадке, там, где совсем недавно Маррей окликал молодых супругов из-за двери спальни. Он замер на пороге. Затем, покрепче взявшись за дубинку, сделал шаг в комнату. Кровать оказалась нетронутой. Рядом стоял стул, и к нему ручкой вверх кто-то прислонил тяжелую железную кувалду или молот – из тех, какими пользуются корабельные плотники. Ручка была покрыта кровью, на металлическом бойке кровь еще не высохла, и к железу прилипли волосы. Звонок Маргарет Джуэлл, видимо, спугнул преступников, и они, бросив орудие убийства, убежали. В спальне тоже ничего не украли. В ящике комода лежали 152 фунта наличными.

Хортон, соблюдая предосторожности, отнес молот вниз. При виде страшного орудия убийства люди в лавке попятились. Пристроив свой фонарь на прилавке, полицейский стал рассматривать молот. Металлический боек напоминал по форме наковальню: толстый конец, теперь пугающе заляпанный кровью с приставшими волосами, был плоским – таким загоняют гвозди в корабельный шпангоут. Узкий конец сужался до диаметра шестипенсовика; им пользовались, чтобы, ударяя по шляпке гвоздя, забивать его глубже поверхности дерева. Вот она, первая зацепка – с узкой стороны кончик имел характерный излом.

Тем временем кто-то из присутствующих обнаружил другие улики. Два четких отпечатка подошв вели в сторону от задней стены дома Марра. В тот день в лавке работали плотники, и на отпечатке виднелись следы крови и опилок. Преступники, очевидно, перелезли в глубине двора через забор и продолжали бегство через огороженный участок позади линии домов. Это подтвердил житель с Пеннингтон-стрит. Его дом находился рядом с нежилым зданием на углу. Сразу после того, как у лавки Марра забили тревогу, он слышал грохот в пустующем доме. Судя по шуму, оттуда выбежали около десяти-двенадцати человек и кинулись по Пеннингтон-стрит. Явно напрашивался вывод: банда устремилась по Олд-Грейвел-лейн и таким путем скрылась с места преступления.

Перед рассветом Хортон вернулся в участок речной полиции Темзы и обнаружил, что у них под стражей уже находятся трое мужчин. Все – греческие матросы. Их видели слоняющимися у лавки Марра, а у одного на штанах обнаружили пятно крови. Эти арестованные оказались первыми из многих других, которых хватали в сходных обстоятельствах по малейшему подозрению или вообще без подозрения. Чувство страха и ярости, особенно оттого, что убит ребенок, незамедлительно вызвало массовую истерию во всей округе, и люди моментально ополчились против иностранцев. К судье речной полиции Джону Хэрриоту привели греческих моряков, но они сумели предъявить алиби: матросы только что пришли из порта Гревзенд. Так что их отпустили.

К наступлению воскресного утра, по прошествии нескольких часов после убийств, уже многое удалось предпринять. Полицейский осмотрел дом Марра и обнаружил окровавленный молот с характерным изъяном. Было установлено, что из дома ничего не украли. Нашли две цепочки следов. Предположили путь отхода преступников. Задержали троих мужчин, которые предстали перед полицейским судьей. Первоначально создается впечатление, что в Лондоне, за восемнадцать лет до создания в 1829 году городской полиции, уже существовали достаточно организованные полицейские силы, обученные и обеспеченные всем необходимым, чтобы быстро реагировать на подобные происшествия. Но это впечатление обманчиво.

Основная ответственность за борьбу с преступлениями в приходе Святого Георгия на Востоке лежала на церковных старостах, попечителях и доверенных лицах приходского правления, которым в соответствии с законами, принятыми еще в Средние века, вменялось ежегодно набирать людей на неполный рабочий день на неоплачиваемую службу в качестве главного констебля и констеблей. Эта служба была хотя и почетна, но утомительна. Каждый год назначалось до двенадцати констеблей. Они организовывали дежурства ночных сторожей и проверяли исполнение службы, выдвигали обвинения против арестованных и по утрам доставляли их к полицейскому судье. После тяжелого трудового дня торговцы и мастеровые не горели желанием выкладываться на отнимающей силы неоплачиваемой общественной службе и по давней традиции могли ее избежать, уплатив в приход десять фунтов или наняв кого-то вместо себя. Большинство из тех, кого брали на подмену, были людьми продажными, и многие служили на этих должностях много лет.

Под надзором констеблей (или тех, кого они брали себе на подмену) в приходе нанимали тридцать пять ночных сторожей и церковного сторожа, которые получали по два шиллинга за ночь. В их обязанности входило с девяти вечера до четырех утра объявлять каждые полчаса время, а также «производить арест и заключать под стражу всех преступников, мошенников, бродяг, нарушителей спокойствия и тех, кто дал повод подозревать себя в злом умысле, праздношатающихся и отличающихся плохим поведением». Так гласил местный закон. Однако ночные сторожа понимали службу по-своему. С их точки зрения, это простейший способ получить за неделю четырнадцать шиллингов, плюс существовала еще возможность случайного приработка. Между обходами они укрывались в небольших будках, которые, по свидетельству того времени в «Икзэминэре», могли считаться «актом благотворительности со стороны общины, учитывая, какие престарелые и жалкие ютились в них существа, в то время как туман и дождь могли досаждать им всю ночь напролет».