Валерия Вербинина - Чародейка из страны бурь

– Мне очень жаль, что я не видел его лица, – сказал Фредерик, волнуясь. – Если бы я знал…

– Но вы не знали, так что говорить не о чем. Впрочем, не будем забывать, что голос тоже способен кое-что рассказать о человеке. – Амалия прищурилась. – Скажите, Фредерик, что бы вы могли сказать о Мэтре, исходя из его голоса? Может быть, какие-то черты характера, словечки, возраст, наконец…

Молодой человек задумался.

– Я бы сказал, что ему не двадцать лет, но и не пятьдесят. Где-то от тридцати до сорока, наверное… Он умен, привык учитывать все обстоятельства…

– Вот как? Почему вы так думаете?

– Он… Он сказал, чтобы Щеголь открыл окно после того, как они убьют вас. Чтобы чайки склевали тело… Я хочу сказать… – Фредерик багрово покраснел и умолк.

– Предусмотрительно, – пробормотала Амалия. – С другой стороны, поскольку открывать окно не понадобилось… – Она усмехнулась. – Получается, не так уж он и умен, правда? А что вы вообще скажете о его манере выражаться? Может быть, у него какой-нибудь акцент, просторечие или…

– Нет, – твердо ответил Фредерик. – У него, знаете, такая хорошая речь образованного человека… Он даже ни разу не выругался, когда говорил со Щеголем.

– Образованного человека?

– Ну… Так мне показалось.

– Возможно, вы правы. В конце концов, Мэтром обычно называют адвоката, или преподавателя, или мастера в каком-либо деле… или художника, например…

– Странно, что вы это сказали, – пробормотал Фредерик. – Дело в том… Чем больше я думаю, тем сильнее мне кажется, что я уже слышал где-то его голос… Но я никак не могу вспомнить, где это было.

– Кто-то из ваших знакомых? – быстро спросила Амалия.

– Нет.

– Где вы его слышали? В Париже, в Бретани, где-то еще?

– Я не помню. – Фредерик недовольно мотнул головой. – Если бы я вспомнил, я бы сразу же вам сказал… Но я не могу вспомнить.

У него был такой несчастный вид, что у Амалии сразу же пропала охота расспрашивать его дальше. Еще она подумала, что он производит точно такое же впечатление, как какое-нибудь маленькое беззащитное животное, которое долго мучили и обижали, и вот оно наконец-то попало в добрые руки, встречает только хорошее отношение к себе, но дичится и страдает, подсознательно все время ожидая удара или незаслуженной обиды.

– Да, я хотела еще кое-что вам сказать, – негромко проговорила Амалия. – Я намерена добиться пересмотра вашего дела.

Фредерик подскочил на месте.

– Моего…

– По крайней мере, я попробую. Это будет непросто, но настоящий убийца до сих пор находится на свободе, и найти его смогут, только когда с вас снимут обвинения.

Тут у Фредерика сдали нервы, и он расплакался, закрыв лицо руками. Это было ужасно – рыдать вот так, перед ней , в красивой гостиной чужого дома, – но он не мог сдержаться. Он плакал, как никогда в жизни, как не плакал даже тогда, когда умерла его мать – единственный близкий ему человек, и он остался один, совсем один…

– Я принесу вам воды, – сказала Амалия, поднимаясь с места. Ее начал тревожить этот затянувшийся истерический припадок.

– Нет, не надо… Вы же ранены. – Фредерик поднял голову, по его лицу все еще текли слезы. – Вы чудесная, чудесная, чудесная… Если вам когда-нибудь понадобится моя жизнь… Знайте, что я готов умереть за вас.

– Я предпочитаю, чтобы вы были живы, Фредерик, – серьезно сказала Амалия. «Щучья холера, ну и обкорнали его в тюрьме… Надо будет пригласить к нам парикмахера, будто бы ко мне, и пусть он заодно подстрижет и Фредерика. Сейчас лучше об этом не говорить, иначе он опять сорвется в истерику». – А теперь давайте-ка займемся завтраком. Не знаю, как вы, но лично я здорово проголодалась.

– Говорю вам, госпожа баронесса: все это чепуха, – упрямо сказал Ломов.

– Что именно? Думаете, Фредерик все выдумал про маяк?

– Нет, на маяке он как раз слышал голос Мэтра. Плохо, что он придумал, будто слышал этот голос раньше, но я его за это не виню.

– Сергей Васильевич, – довольно сухо промолвила баронесса Корф, – должна признаться: я вас не понимаю.

– Все-то вы понимаете, Амалия Константиновна, – проворчал ее собеседник. – Бедолага от вас без ума, вот и решил, что, если он скажет, будто встречал Мэтра раньше, вы будете уделять ему больше внимания. Проверить-то мы все равно ничего не можем.

– Тут, пожалуй, вы правы, – вздохнула баронесса Корф, пробегая глазами статью о трупах, обнаруженных на острове Дьявола. – Тела сильно поклевали птицы… хм! – Она нахмурилась. – Ну и, само собой, полстатьи автор толкует о проклятье, будто бы витающем над островом. В прошлый раз там нашли четыре тела, и в этот раз четыре… Фредерик!

У Ломова возникло впечатление, что юноша нарочно околачивался поблизости, чтобы быть под рукой, если его позовут. Во всяком случае, на пороге гостиной он появился подозрительно быстро.

– Я хочу спросить у вас кое о чем, – сказала Амалия, хмурясь. – Скажите, это вы открыли окно перед тем, как уйти из дома?

– Какое окно?

– Там, на острове. В газете пишут, что птицы проникли в комнату через окно и поклевали тела.

– Я ничего не открывал, – быстро сказал Фредерик.

– Насколько я помню, все окна были закрыты, но потом я спустилась к лодке, а вы еще вернулись в дом за фонарем. – Амалия внимательно посмотрела на юношу. – Фредерик, вы действительно не открывали окно?

– Нет, зачем мне это?

Ломов ни капли не доверял Варену и – будем откровенны – недолюбливал его, но молодой человек говорил крайне убедительно, и Сергей Васильевич заколебался.

– Амалия Константиновна, какая разница, почему окно оказалось открытым? – сказал он вполголоса. – Вы же сами говорили, что дул сильный ветер. Окно могло распахнуться под порывом ветра…

– Конечно, Сергей Васильевич, вы правы, – тотчас же согласилась Амалия. Но Ломов был слишком опытным агентом и понял, что согласилась она только для виду и что на самом деле открытое окно не дает ей покоя.

– Кстати, – Амалия решила перевести разговор на другую тему, – вы обещали прислать мне парикмахера.

– Наш парикмахер сейчас в Петербурге, – проворчал Ломов, – а новому я не доверяю. Впрочем, если вы настаиваете…

– Нет-нет, – быстро сказала Амалия. – Вы правы: осторожность превыше всего. Не надо парикмахера.

«Готов держать пари, она хотела, чтобы парикмахер подстриг юного висельника, – мелькнуло в голове у Сергея Васильевича. – Что за женщина, господи боже мой, что за женщина! Мало того что любого заставит плясать под свою дудку – нет, он еще будет счастливчиком себя чувствовать, что именно она им распоряжается. Запри любого мужика в четырех стенах, он на второй день начнет лезть на стенку, а этот сидит тут да радуется, что Амалия находится рядом с ним».