Александр Асмолов - Шкатулка императора

Аукционер дважды обратился к залу, предлагая кому-нибудь перебить цену. Он уже занес молоток, собираясь огласить приговор, как его остановил один из служащих, сидевший слева в ложе перед монитором. Он поднял табличку с номером удаленного участника. Некто неизвестный предлагал двадцать пять миллионов долларов за шкатулку императора. В полнейшей тишине все взоры устремились на перепуганного Влахеля. Его кадык бегал под гладковыбритой кожей, но вдохнуть не удавалось. Пальцы судорожно сжали отяжелевшую табличку с номером 27. Мартинес-младший ждал подсказки. Он молил Святую Деву, чтобы русский позвонил на его сотовый и отменил свой приказ. Мыслимое ли дело оголять столько счетов ради какой-то шкатулки и библии. Эти книги вообще бесплатно раздают страждущим.

Откуда-то издалека до Влахеля донесся голос аукционера. Боясь увидеть направленный на него молоток, директор медленно поднял глаза и столкнулся с надменным взглядом поверх этого злосчастного предмета. И тут Хосе-Луис ощутил в себе неистовую злобу. Дремавший доселе голос предков, бравших некогда на абордаж любые корабли в море и бесстрашно бросавшихся в кучу врагов с одним кортиком, зазвучали в душе законопослушного офисного служащего. Мартинес-младший рывком вскочил со своего кресла и, словно шпагу, выхватил номерок, выставляя его навстречу направленному на него молотку. Это был вызов. Тридцать миллионов! И всем своим видом директор дал понять, что сражаться будет до конца. У него за спиной стояли не только сотни миллионов, правда, чужих долларов, но и великие предки, для которых звон монет был всего лишь средством получить желаемое.

Таким Влахель себя не помнил. Он чувствовал соленый ветер Атлантики, слышал звон клинков и хлопки потрепанного Роджера над головой. Что-то вырвалось из глубин его души и клокотало. Мышцы напряглись, а глаза сузились в тоненькие челочки, через которые, словно прорези рыцарского шлема, готовы были вырваться смертельные лучи ненависти и прожечь любого врага насквозь, вместе с его доспехами. Почувствовав это, аукционер беспомощно оглядел зал и ударил молотком, произнося короткое слово. Продано! Ни эха, ни шума оваций не было, многие растерянно смотрели на странного испанца, готового броситься в рукопашную на любого, кто посмел бы оспорить его право на шкатулку императора. Хотя в этот миг он и сам бы навряд ли объяснил себе этот поступок. Единственное, что Мартинес-младший мог сказать тогда твердо, так это то, что и отец, и дед встали бы с ним рядом. Без сомнений и раздумий. Так в их роду всегда поступали мужчины.

– Какой же Новый год без снега? – Ниночка осуждающе взглянула на Варю. – Как они тут празднуют?

– Зато можно покупаться, – наставница лукаво улыбнулась. – Вот ты когда-нибудь купалась на Новый год в Средиземном море?

– Бабушка ни за что не разрешит, – нарочито громко сказала малышка.

Ее слова услышал вездесущий Моше и всплеснул руками:

– Софочка, пусть девочки сходят на море. Ребята их проводят. Это недалеко. Да нечего бояться, у нас все спокойно и хорошо. Я тебя умоляю.

Софья Львовна чуть наклонила голову, отчего под округлым подбородком появилась солидная складка, придававшая ее орлиному взору особую строгость. Моше отступил назад и, забавно цепляясь обо все, что попадалось на пути, стал пятиться, пока не плюхнулся на диван с большими подушками. Потом, немного поморгав испуганными глазами, захихикал и тоненьким голоском, подражая кукольному герою, пропищал:

«Много лет назад, еще до нашего отъезда в Израиль, мы жили в Хлебном переулке. Однажды на Новый год к нам пришли в гости Гридманы. Родители, извините, особого впечатления на меня не произвели, а вот их дочь просто ошарашила. Она прожгла меня тогда примерно таким же взглядом и строго продекламировала: «Гой еси, добрый молодец?»

Признаться, я так растерялся, что не нашелся, чем ей ответить. Ну, просто наповал. Как сегодня».

– Тогда Моше еще не знал, – не упустила случая вставить свое слово Софья Львовна, – что это обращение имеет двоякий смысл. Нынешние литературные критики приписывают ему только восторженное приветствие в русских народных сказках, умалчивая о другой, более значимой форме.

Старшая представительница Гридманов обвела присутствующих суровым взглядом, оценивая, известно ли еще кому-то об этом, и произнесла:

– Гой ли ты, добрый молодец? Так когда-то звучал этот вопрос.

Властные черты и манеры Софьи Львовны возымели свое действие. В большом доме воцарилась тишина. Только Моше, прижав к тщедушной груди одну из подушек с дивана, заискивающе спросил:

– Может, апельсинового соку?

Он быстро вскочил и жестом предложил всем следовать к столу, где заботливая Майя и жены ее сыновей уже приготовили легкое угощение. Сам собой разговор перескочил на иную, более легкую тему. Все еще путались в именах новых знакомых и подшучивали над этим, особенно дети. У Моше были одни сыновья и внуки, поэтому он с восторгом смотрел на Ниночку, уделяя ей особое внимание. Софья Львовна несколько раз ревниво одергивала старика, чтобы он не баловал ее внучку, но тот лишь посмеивался. Было заметно, что ему так и не удалось в жизни понянчиться с девочками, и теперь он хотел наверстать упущенное. Жены двух сыновей по-русски не говорили. Они то и дело незаметно дергали своих мужей, чтобы те перевели им ту или иную фразу. Трое мальчишек за столом с любопытством поглядывали на Варю и о чем-то переговаривались шепотом. Лидия Натановна быстро нашла общий язык с хозяйкой и незаметно занималась привычным делом, словно всегда жила в этом доме.

Вскоре взрослые пришли к единому мнению, что молодежь лучше отправить на прогулку, а оставшиеся будут готовить праздничный стол. Правда, внуки Моше застеснялись и решили остаться, чтобы посмотреть какой-то фильм, а русские девочки в сопровождении Ури и Леви отправились к морю. Заботливая Лидия Натановна быстро отыскала в чемодане их купальники, а Майя предложила полотенца.

Теплый вечер и близость моря сразу создали атмосферу праздника для приезжих. Неторопливые движения и незнакомая речь прохожих говорили, что они в другом мире. Толчея и постоянная суета московских улиц и метро совсем не походили на размеренный и, казалось, даже ленивый ритм здешней жизни. Девочкам вспомнилось, как заполнена и разукрашена предновогодняя столица. На несколько последних дней уходящего года все население страны превращается в толпы возбужденных покупателей, которые стаями рыщут по многочисленным магазинам, наполняя свои бездонные сумки и рюкзаки. Что говорить о снеге, нарядных елках в витринах и тревожном чувстве ожидания праздника, охватывающих каждого жителя России.