Виктор Полонский - Опасная игра Веры Холодной

В-третьих, Ханжонков оказался не сторонником кинематографа, а каким-то неистовым его фанатиком. Узнав о цели Вериного визита, о мнимой, разумеется, цели, он одним широким движением руки освободил свой стол от всего, что на нем лежало (из трех бумажных гор на полу получилась одна, но очень высокая), разложил большой лист ватмана с проектом своего города-студии и не менее получаса объяснял, где что находится, как что можно использовать и какая это замечательная штука — кинематографический город в Крыму, близ Ялты.

— А вот здесь, где зеленый прямоугольник, я построю целлулоидные джунгли! — горячился он, тыкая пальцем в план. — Настоящие джунгли — пальмы, лианы, баобабы и прочая тропическая растительность! Не отличить от настоящих! Проект вчерне уже готов, дело только за усовершенствованием целлулоида! Дело в том, что он горюч, вспыхивает не хуже пороха! Нитроцеллюлоза же, та самая, из которой пироксилин делают…

При упоминании о пироксилине Вера вздрогнула, вспомнив, как при помощи этого страшного вещества в ноябре прошлого года был взорван магазин Гальперина на Пятницкой, находившийся через дом от того дома, где жили они с Владимиром. Взрыв раздался в четверг около полудня, рвануло так, что в доме напротив вылетели все стекла. Вера, бывшая в этот момент дома, страшно испугалась. Почему-то решила — откуда только пришло на ум? — что где-то рядом упала комета. Забилась под стол в гостиной (еще одна дурная мысль — зачем?) и просидела там не меньше четверти часа. Оказалось, что некий социалист, имевший при себе чемоданчик с пироксилином, забежал к Гальперину, пытаясь скрыться от преследовавших его агентов Охранного отделения, и там взорвался. Не то случайно выронил свою ношу, не то покончил с собой преднамеренно, поняв, что арест неизбежен. Вера склонялась к тому, что взрыв был случаен. Это кем надо быть, чтобы захотеть утащить за собой на тот свет двадцать человек (именно столько было жертв)? Но Владимир сказал, что человеческую жизнь социалисты ни во что не ценят, такая уж это бессердечная публика, и что вполне можно предположить намеренное самоубийство. Примечательно, что зеленая керамическая плитка, которой был облицован пострадавший дом, пережила взрыв без какого-либо ущерба. Ни одна плиточка не треснула, не говоря уже о том, чтобы отвалиться.

— По моему заказу профессор Челинцев работает над тем, как сделать целлулоид негорючим! Должна же существовать какая-нибудь добавка, а если ее нет, то ее нужно изобрести!..

Вере импонировали уверенные в себе мужчины. Если того, что требуется, не существует в природе, оно должно быть изобретено! Иначе и быть не может! Такие люди, как Ханжонков, и есть настоящие двигатели прогресса. Благодаря им мир меняется к лучшему. Хорошо бы еще изменить его настолько, чтобы не было никаких войн.

— А здесь будет аквариум! — Ханжонков ткнул пальцем в голубой квадратик. — Морское дно, сокровища, водяные, русалки… Sur place! [21] На месте ( франц .). Здесь употреблено в значении «натурная съемка».

Суставы пальцев были крупноваты, указательный палец, которым Ханжонков тыкал в план, разгибался не до конца. «Про болезнь суставов — правда», — отметила в уме Вера.

— На морской романтике построено множество сюжетов! Здесь у меня будет особый причал, оборудованный выносным подъемным механизмом. На верхушку грот-мачты камеру не затащить, да и снимать нельзя — качка мешает, а вот из нависшей над кораблем площадки снимать можно! Представьте себе сцену абордажного боя, снятую с высоты! Это же грандиозно! А панорамы любых баталий, что морских, что сухопутных, можно снимать с дирижаблей! Вот здесь, рядом с морским портом, у меня будет воздушный!..

Вера восхищенно ахала, соглашалась с тем, что действительно грандиозно, иногда, вспомнив о своей легенде, недоверчиво качала головой, хмурилась и поджимала губы — уж не сказки ли все это? — и думала, думала, думала… Додумалась до того, что Ханжонков не Ботаник. Смешно, даже глупо, Немысскому не рассказать, но Вера была уверена в правоте своего вывода. Почему? Да потому что человек, столь увлеченный своим делом (а в увлеченности Ханжонкова у нее никаких сомнений не осталось), не может быть шпионом. Шпионаж — это больше чем профессия, это образ жизни, постоянный подвиг. Да, именно подвиг. Постоянно притворяться, взвешивать каждое слово, просчитывать каждый шаг, лгать, изворачиваться, заставлять людей делать не то, что им хочется, а то, что тебе надо… Шпионаж — это вечный риск, вечное напряжение. Шпионажу надо отдаваться всецело, без остатка. Человек не может разорваться надвое. Невозможно одновременно быть и шпионом, и фанатиком кино. Возможно, ротмистр Немысский счел бы Верины рассуждения наивными и даже глупыми, но сама она была уверена в своей правоте. И еще одно соображение посетило Веру, пока Ханжонков делился своими планами. Кинематографический город в Крыму должен был быть весьма перспективным с точки зрения любой разведки, хоть германской, хоть австрийской, хоть турецкой. Крым — это же южный форпост империи, там флот, там любит отдыхать императорская семья. Сколько возможностей для шпионажа: хочешь — за военными кораблями наблюдай, хочешь — занимайся вербовкой высокопоставленных чиновников, сопровождающих государя или приезжающих к нему с докладом. Можно вербовать не самих чиновников, а кого-то из их окружения. Это уже детали, главное в том, что будь Ханжонков Ботаником, то он давно бы уже выстроил свой город в Крыму. В германском Генеральном штабе или в Министерстве иностранных дел непременно нашлись бы деньги для столь перспективного дела. Странно, что Немысский об этом не подумал. Впрочем, Ханжонков может и притворяться. Притворяться столь искусно? Нет, это невозможно. Хотя недаром же принято считать, что совершенству нет предела… Нет, он не притворяется. Что-то в глубине души подсказывало Вере, что Ханжонков говорит искренне, без малейшего притворства. Но «что-то» — это еще не доказательство, поэтому Вера решила не сбрасывать Ханжонкова со счетов совсем, а только лишь передвинула в самый конец списка подозреваемых.

Желание ознакомиться с работой киноателье было встречено с полным пониманием. Более того — с одобрением.

— Я могу только приветствовать подобный подход, Вера Васильевна, — сказал Ханжонков. — Он не только свидетельствует о серьезности ваших намерений, но и делает вам честь. Редко можно наблюдать столь похвальные деловые качества у…

Поняв, что комплиментарность завела его не туда, Ханжонков оборвал себя на полуслове, звонко хлопнул в ладоши и не сказал, а провозгласил с торжественностью средневекового герольда:

— Приглашаю вас на осмотр моих владений!