Виктор Полонский - Опасная игра Веры Холодной

— Коншинская мануфактура — одна из самых крупных в России, — подумала вслух Вера. — Миллионные обороты. Прибыль, должно быть, тоже миллионная. Зачем наносить вред стране, в которой у тебя огромное дело? Я не о патриотизме, я о выгоде говорю. Промышленники — они же дельцы, должны в первую очередь думать о выгоде. Не верится, чтобы от скуки, Георгий Аристархович. От скуки кутежи устраивают и романы крутят, а для шпионажа должны быть основания посерьезнее.

Немысский кивнул — да, мол, согласен, но от дальнейших комментариев воздержался. А Вере так хотелось поговорить о том, почему люди становятся шпионами. Это же интересно и очень полезно. Понимая причины, толкающие разных людей на шпионскую стезю, легче вычислять шпионов. С недавних пор Вера начала интересоваться психологией. Увидела у Владимира в кабинете книгу под названием «Grundzьge de physiologischen Psychologie», [31] «Основы физиологической психологии» (Wundt, Wilhelm «Grundzьge der physiologischen Psychologie»). удивилась, спросила у мужа, зачем ему медицинские книги, уж не собирается ли он стать психиатром, и получила для чтения ту же книгу, переведенную на русский язык. Немецкий оригинал, оказывается, был нужен Владимиру для статьи в «Вестник права». [32] «Вестник права» — еженедельный юридический журнал, издаваемый в Москве с 1907-го по1917 г.

— Нехорошо, конечно, так говорить, но обстоятельства складываются наилучшим для дела образом, — продолжил Немысский. — Поймите меня правильно, Вера Васильевна, я не радуюсь убийству, а просто констатирую факт. Подобные чрезвычайные происшествия встряхивают застывшие в каждодневной рутине мирки подобно тому, как веслом можно взболтать застоявшуюся воду в пруду.

«Как цветисто он начал выражаться! — съязвила про себя Вера. — Тургенев бы позавидовал. С чего бы это?»

— Ценность представляют не домыслы насчет того, кто убил Корниеловского, а разные прочие сведения, которые вы можете собрать, начав разговор с убийства.

«А вот за выражение «разные прочие сведения» Тургенев бы вызвал к барьеру, — подумала Вера, кивая ротмистру. — Он же, кажется, был забиякой, вроде бы с самим Львом Толстым собирался стреляться…»

— И повод превосходный — скучающей даме хочется поговорить о страшном, пощекотать свои нервы.

Вера не смогла удержаться от усмешки. Такие разговоры ей уже давно не щекочут нервы и не пугают. Тому, кто видел смерть наяву, разговоры о ней могут испортить настроение, не более того. Но в легенду то, что говорит Немысский, укладывается хорошо — безобидная скучающая дамочка сует повсюду свой длинный нос. Образно говоря «длинный», поскольку на самом деле нос у Веры совсем не такой. Он у нее в самый раз, так же, как и все остальное. При желании можно к чему-то придраться, но только для виду, для того, чтобы продемонстрировать самой себе свою непредвзятость.

— Так что с почином вас, Вера Васильевна! — Ротмистр встал, давая понять, что разговор окончен. — Рад был вас видеть! И не забывайте про моего дядюшку с его магазином. Через него всегда можно записку передать или приватно от него протелефонировать.

«Делайте порученное вам дело и не таскайтесь ко мне через день!» — перевела Вера, будучи совершенно уверенной, что Немысский хотел сказать ей именно это.

— Пока обвыкайте, заводите знакомства, присматривайтесь к людям, а на следующей неделе у меня будет к вам просьба. Но об этом после.

После так после. Вера была готова дневать и ночевать в киноателье. Вдруг ей удастся произвести хорошее впечатление на кого-то из режиссеров или даже на самого Ханжонкова? Дело делом, а мечты мечтами. Если Ханжонков вскоре поинтересуется ее решением, то можно сказать, что муж неожиданно воспротивился ее решению вкладывать деньги в производство кино. Хочет, мол, открыть на них представительства своей адвокатской конторы в Нижнем Новгороде и Екатеринодаре. Или в Екатеринбурге — без разницы. Владимир упоминал о том, что некоторым из его коллег мало Москвы, они хотят со всей России гонорарные «пенки» снимать, оттого и заводят представительства в других городах. Деньги, конечно, Верины, и распоряжаться ими она вправе самолично, но разлада в семье не хочется, поэтому она попробует уговорить мужа. «Уговоры» можно растянуть месяца на два. Всем известно, какие мужчины упрямые и несговорчивые. А за это время и Ботаника можно будет найти, и роль получить.

Роль, роль, роль… Роль! Вера была согласна на любую, даже самую маленькую роль, но с одним непременным условием — чтобы это была молодая женщина. Если загримироваться Ариной Родионовной [33] Имеется в виду няня А.С. Пушкина, классический образ старухи. , то никто Веру не узнает и не оценит. А надо, чтобы узнали, оценили, заинтересовались и осыпали предложениями сниматься. «Главное, уметь произвести впечатление», — говорит тетя Лена. Интересно, а какое поручение даст ей Немысский? И чего он скрытничает? «Но об этом после» — ах, скажите на милость. Мог бы и намекнуть.

От Георгия Аристарховича Вера собралась ехать на Девичье поле, в акушерскую клинику к профессору Побежанскому, которого ей рекомендовала тетя Лена.

— Линическая улица? — переспросил молодой извозчик, коверкая название. — Это где ж такая? На Девичьем поле? Ходынское поле знаю, а Девичье нет.

Незнание адреса не помешало плуту запросить за проезд полтора рубля. Поняв, что перед ней неофит, [34] Неофит — здесь: новичок в каком-либо деле. не знающий города, да вдобавок к тому алчный, Вера подрядила другого извозчика за восемьдесят копеек.

Профессорский кабинет поразил ее приятной домашней атмосферой. Темно-синие обои вместо крашеных стен, наборный паркет, голландская печка с камином выложены бирюзовыми узорчатыми изразцами и украшены изящной лепниной в виде виноградной лозы. В камине, указывая на то, что им пользуются, лежали сложенные домиком поленья. Резные книжные шкафы, слишком массивные и приземистые для рабочего кабинета, были заставлены не только книгами, но и разнообразными фарфоровыми статуэтками. «Это мода нынче такая, дарить женским докторам фарфор или он их коллекционирует?» — подумала Вера. Помимо обязательного дивана в кабинете стояла низенькая оттоманка. Впору было предположить, что прямо на ней профессор производит осмотры пациенток, но смотровая оказалась за неприметной дверью, оклеенной теми же обоями, что и стены. И выглядела смотровая так, как положено выглядеть медицинскому помещению — белые стены, стеклянные шкафы, клеенчатая кушетка, «женское» кресло, рукомойник и металлический стол с инструментами. Вера сообразила, что профессору, должно быть, приходится проводить очень много времени в клинике (у докторов же ни выходных, ни праздников — одно только служение обществу), вот он и обустроил кабинет по домашнему образцу.