Николай Свечин - Дознание в Риге

– Дело в том, что в смерти Титуса обвинили его.

– Кто? – опешил маз.

– В пивную на Столбовой пришел какой-то мальчишка и стал отливать пулю…

– Малец тот был в черной шинели? – вдруг перебил сыщика грамотей из охраны.

– Да.

– Он и на Казачьей то же самое говорил, и на Палисадной.

Ярышкин вскочил и схватил мужика за грудки:

– Фролка, ты чего ж молчал? Почему я от фараона это слышу, а не от своего товарища?

– Так не успел я, Иван Иваныч, – стал оправдываться тот. – Утром только мне сообщили.

– Время обедать, а ты не успел? Эх, раззява…

– Виноват.

Атаман снова сел и потребовал:

– Расскажите мне все как есть. Чиновник особых поручений в кутузку тянет, а за что – не пойму. Вовка барыгу зарезал. Я-то тут при чем?

– Я поясню, – сказал за Фролку Лыков. – Рейтар наотрез отказывается от такой чести. Говорит, что к гибели барыги непричастен. И высказывает догадку, что это ты распускаешь слухи о нем. Железнодорожника подослал, чтобы тот по всем пивным трезвонил.

– Я подослал? Да на кой пес мне это?

– Чтобы Рейтара под сыщиков подставить.

– Глупость… – пробормотал Ярышкин.

– Глупость не глупость, а сала тебе за шкуру налить Вовка обещал.

– Я ему самому покажу теткину мать! – ответил маз, но голос его дрогнул. Да и ребята побледнели.

Надворный советник поднялся, уперся кулаками в стол.

– Слушай меня внимательно. Я свои дела довожу до конца. Убийца Язепа Титуса будет наказан. Мне все равно, кто это будет: ты, Рейтар или, к примеру, Дохлый Август. Ясно, что это один из вас, атаманов.

Ярышкин хотел что-то возразить, но сыщик не дал:

– Ты в подозрении, как и другие мазы. Если не хочешь пойти в каторгу, ищи настоящего убийцу.

– Где я вам его возьму?

– Мне наплевать где. Не отыщешь – останешься подозреваемым номер один. Дуван твой Язеп украл? Украл. Вот и мотив.

– Да он весь город обмишурил!

– Делай, что говорю. Ребятишек своих настропали. Сыщите этого мальчугана в черной шинельке. Пусть объяснит, кто его надоумил ходить по пивным с интересным рассказом. Если узнаешь что важное, не забудь сообщить мне. Я живу во «Франкфурте-на-Майне».

Закончив разговор, Алексей поехал в управление полиции. По пути ему встретился городовой бляха номер триста три, стоявший на посту.

– Здорово, Андрей Андреич, – поприветствовал его сыщик, сходя с пролетки.

– Здравия желаю, ваше высокоблагородие!

– Хочешь новость? Твой парнишка в железнодорожной форме еще в двух пивных ту же пулю отлил. Люди слышали.

– Да ну!

– Рейтар божится, что это ложь и он Язепа не резал. Думает на Ярышкина. Тот, мол, слухи распускает, чтобы соперника под сыщиков подставить. Ты как думаешь?

– Да все могет быть, ваше высокоблагородие. Как собаки они за форштадт дерутся.

– Вовка грозился Ивану Иванычу отомстить, – рассуждал вслух Лыков. – Хотя ни тот, ни другой не имели особых причин убивать барыгу. Понимаешь? Тот, конечно, обоих обманул. Но на такие суммы, что за это морду чистят, и даже сильно. Однако кончить… Сыщики мокрые дела плохо спускают. Для чего из-за мелкого ничтожества мазам так подставляться?

Городовой слушал молча. Алексей видел по его лицу, что тот все понимает и согласен с рассуждениями питерца.

– И вот я думаю… Вдруг кто-то нарочно сталкивает лбами двух атаманов?

– Кто-то третий? – сразу сообразил Иванов.

– Может, третий. А может, и четвертый.

– А вот это не понял, ваше высокоблагородие…

– «Король» Задвинья Дохлый Август тоже, говорят, обозлен.

– Он-то тут при чем?

– Язеп купил у него защиту – и был зарезан под самыми окнами Августа.

Гигант, подумав, произнес:

– Путано все как-то с этой смертью…

– Ты вот что, Андрей. Держи ушки на макушке. В Московском форштадте война может начаться. Из-за жадного барыги, а на самом деле из-за власти. Решается, кому тут править. Знаешь разницу между мазом и «иваном»?

– Так точно. У нас, ваше высокоблагородие, «иванов» нету. Атаманы всякие есть, пятеро или шестеро даже. Бойкие ребята, слова худого не скажу. Но от набольшего бог пока уберег.

– Возможно, он скоро появится.

Лыков кивнул, сел в пролетку и уехал. А постовой остался на перекрестке в глубокой задумчивости.

Прибыв на Театральный бульвар, Лыков сразу прошел в сыскную часть. Он хотел рассказать Кнауту о своих открытиях последних дней и наладить с главным городским сыщиком отношения. Однако в комнате в одиночестве сидел Растегаев, больше никого на месте не оказалось.

– Вы как будто чуете, Алексей Николаевич, – произнес он уважительно.

– Расскажите, что уже известно, – вывернулся питерец с деловым видом.

– Труп обнаружили в пруду между Царским садом и Промышленной улицей. Голова отрезана, и кисть правой руки тоже. Понимаете, для чего?

– Чтобы затруднить опознание.

– Именно! Однако на нем парчовые подштанники, и это однозначно указывает нам имя жертвы.

– Стойте, стойте. Что значит парчовые? Он что, кальсоны себе из парчи шил? Дурь какая…

– Дурь, конечно, – согласился Растегаев. – Весь город это знал и смеялся. А маз считал, что шик. Будто цыган, право слово.

– Так кто же это?

– Вовка Рейтар, вот кто.

Надворный советник помолчал, обдумывая новость. Потом кивнул:

– Точно. Когда я вчера с ним встречался, заметил вытравку [55]на правой руке: женская голова и якорь. Значит, эту руку и отрубили.

– Вы встречались с Рейтаром? – поразился Растегаев.

– Да. За тем и приехал сюда, чтобы рассказать Кнауту.

– Он сейчас на месте преступления. Всех свободных с собой забрал, меня одного оставил на дежурстве.

– Так… Значит, Вовку Рейтара убили. Вот новость! Загорелось сине море…

– Какое море? – не понял надзиратель.

– Это я хотел сине море зажечь и посмотреть, что получится. За вчерашний и сегодняшний день пообщался с двумя мазами, Рейтаром и Ярышкиным. Дай, думаю, пугану их. Что из этого выйдет? И на тебе…

Надворный советник рассказал Сергею Петровичу о своих открытиях. Начал с сообщения городового, а закончил беседой с Ярышкиным. Надзиратель был ошарашен.

– В голове не убирается, Алексей Николаевич. Столько вы нового разузнали. А последнее событие! Какую-то вы струну дернули, важную. Вот Рейтара и прикончили.

– Да, знать бы только какую. Пока не ясно ни черта.

– Что дальше намерены делать, Алексей Николаевич?

– Знакомиться с остальными вашими атаманами: с Дохлым Августом и Цвейбергом. Вон как эти знакомства выстреливают. Может, еще что пальнет…

– Осторожнее с обоими, – предостерег надзиратель. – Опасные, опаснее русских бандитов.

– Что так?

– Дохлый Август – самый решительный из всех темных людей Риги. Замечали, чем кончаются драки на Московском форштадте? Царапинами. Сойдутся шильники, вроде все страшные, громилы из громил. Друг дружку чуть-чуть порежут да и разойдутся водку пить. Детские забавы, а не бой.