Сергей Степанов - Догмат крови

— Чтобы выправить положенные бумаги, понадобится целый год, не меньше, — вздохнул Зайцев. — Сначала этот вопрос рассматривается в губернском правлении, потом бумаги поступают на подпись генерал-губернатору, но окончательное решение за Петербургом. Если уж в свое время самому Лазарю Израилевичу при строительстве синагоги пришлось кривить душой, то нам грех роптать.

Зайцев намекал на историю строительства синагоги на Малой Васильковской. Архитектурный план, заказанный Лазарем Бродским, был составлен таким образом, что главный фасад, выходивший на улицу, напоминал фасад доходного дома, а вход в синагогу был сделан сбоку. Потом Лев Бродский выстроил вторую синагогу, так называемую Купеческую, буквально через несколько домов от первой, построенной его старшим братом. На сей раз обошлось без ухищрений, возможно потому, что Купеческая синагога была гораздо скромнее по размеру и отделке.

— Неужели нельзя ускорить прохождение бумаг в губернском правлении? — осведомился Марголин.

— В Киеве все в нашей власти, но утверждение плана происходит в Петербурге, а там у нас руки коротки. Одним словом, пока официального разрешения не получено, синагога на бумаге числится столовой. Если об этом пронюхают высшие власти, не миновать неприятностей.

Когда покинули дом магната, Марголин предложил журналисту прогуляться на свежем воздухе. Они неторопливо шли по Прорезной, а за ними в почтительном отдалении катил автомобиль адвоката. Марголин делился со своим спутником давно наболевшими мыслями.

— Говорят, евреи всегда заодно. Увы, нам льстят! На самом деле еврейство разобщено, как ни один народ в мире. Судите сами: раввина Аронсона многие из наших знать не хотят, потому что он казенный раввин, окончивший Еврейский учительский институт. Гальперин так привык к российским порядкам, что не представляет гешефта без взятки, а наша молодежь мечтает жить по-европейски и навсегда забыть паспорт, полицейский участок и принудительное попечение со стороны старшего дворника. Ваш покорный слуга, как вы знаете, состоит членом партии народных социалистов, в то время как первый из еврейских капиталистов Лев Израилевич Бродский до того ценит чины, ордена и прочие побрякушки, что готов расстилаться ради них перед власть предержащими. Вот такие мы сплоченные! И только в одном единственном случае все евреи едины. Это происходит, когда дело касается нашего вечного проклятия — кровавого навета. Лишь перед лицом смертельной опасности евреи забывают дрязги и начинают действовать сообща. Впервые это наглядно проявилось во время Дамасского дела. Вы слышали об этом деле?

— Нет! — признался Бразуль.

— Ничего удивительного! Сейчас даже немногие из евреев помнят об этом великом событии. А зря! В 1840 году в Дамаске в канун христианской пасхи бесследно исчез настоятель капуцинского аббатства патер Фома и его слуга. Наверное, их зарезали и ограбили дикари-бедуины, но по доносу были схвачены семь уважаемых членов еврейской общины. Правитель Дамаска Шериф-паша приказал применить к ним «бастонаду» — палочные удары по пяткам. Под пытками у несчастных евреев вырвали признание в том, что они якобы убили патера и извлекли кровь из его ран. Печально, что все европейские газеты были полны предвзятыми и лживыми отчетами об этом деле. И все же нашелся человек, чье имя должны с благоговением повторять все евреи. Австрийский консул в Дамаске Мерлато первым вступился за невиновных евреев. Стена кошмарной лжи была пробита. Английское еврейство создало комитет, объявивший по синагогам сбор пожертвований. Это была одна из самых трогательных страниц в истории еврейства. Весь Израиль обратился в одну трепещущую душу. Неимущий и миллионер, ремесленник и фабрикант, лавочник и банкир — все спешили внести свою лепту для торжества правосудия. Натаниэль Ротшильд, слышите, сам Натаниэль Ротшильд, произнес свое веское слово. А слово Ротшильда значило больше, чем миллион солдат и сто тысяч пушек. Несчастные евреи были освобождены, дамасскому правителю Шерифу-паше отрубили голову. Ротшильд съездил в Стамбул и добился от султана фирмана, торжественно провозглашавшего лживость ритуальных наветов, как бывших, так и будущих.

Пока Марголин рассказывал о давнем деле, они дошли до Золотых ворот. От ворот остались одни развалины, соединенные между собой перекрещивающимися металлическим балками. Марголин так бурно жестикулировал, что на него начали коситься прохожие. Он опомнился и сказал более спокойным голосом:

— Вот вы смотрите на меня и наверняка думаете: где Дамаск, а где Киев? А я вам отвечу: Дамасское дело многому научило евреев и прежде всего тому, сколь важно мировое общественное мнение. Оно показало, что евреи должны отвечать на дикие обвинения не трусливой защитой, а смелым наступлением. Нетрудно келейно вызволить Бейлиса, здесь Гальперин прав. Однако останется ощущение сомнительности. Скажут, что евреи опять вывернулись при помощи подкупа. Обывательская толща отвергает так называемый метод доказательства фактов путем исключения. «Подать сюда убийцу!» — таков крик толпы. Вы понимаете, о чем я? Надобно предъявить толпе настоящих убийц, и сделать это открыто и честно. Найти мерзавцев и пропечатать их портреты в газетах. В этом я, признаться, весьма рассчитываю на вас.

Бразуль ожидал подобное предложение, но его смущала мысль идти в услужение капиталистам. С другой стороны, эсерам не привыкать пользоваться деньгами миллионеров. В начале своей деятельности партия финансировалась московским чаеторговцем Вульфом Высоцким, столь же богатым, как Бродский. Даже поговорка такая ходила: «чай Высоцкого, сахар Бродского». Собственно говоря, чаеторговец давал деньги не из идейных соображений, а по любви к двум своим внукам Абраму и Мойше Гоцам, один из которых был основателем партии эсеров, а другой — заграничным представителем Боевой организации. Опухоль спинного мозга приковала Михаила Гоца к коляске, но именно он из-за границы был идейным вдохновителем казни великого князя Сергея Александровича. Да, на деньги капиталистов можно было немало сделать для революции!

— Я сам собирался заняться раскрытием таинственного убийства, — сказал Бразуль. — Но чем я могу быть полезным вашему комитету? Ведь я не еврей.

— В том-то и дело! — адвокат даже хлопнул себя по ляжкам, удивляясь недогадливости собеседника. — Вам будет больше веры именно потому, что вы русский, известного казацкого рода!

— Наверно, вы правы! Антисемитизм — это яд, которым царь и церковники травят душу трудового народа. Всем нам, и евреям, и русским, надо вместе бороться против общего гнета. В борьбе обретем мы право свое!

— Вот именно! — Марголин потряс кулаком в сторону Золотых ворот. — Пусть трепещут черносотенцы! Нет, какова наглость! Решили устроить ритуальное дело в Киеве, в нашем еврейском городе! Прошло время, когда евреи были безропотными рабами. Хотят помериться с нами силой — извольте! Мы им устроим такую Цусиму, на сто двадцать лет забудут о кровавых наветах!