Сергей Степанов - Догмат крови

Вот и сейчас Мищук развалился в кресле, закинув ногу на ногу. Фененко никогда не позволял себе подобных вольностей в прокурорском кабинете, зная, что Брандорф при всем его либерализме был истым немцем, впитавшим субординацию с молоком матери. Мищук же, небрежно попросив разрешения закурить, достал тяжелый серебряный портсигар и продемонстрировав всем (как делал каждый раз) крышку с благодарственной надписью петербургского градоначальства. «Ох, нарывается Мищук!» — подумал Фененко.

— Дельце-то оказалось простеньким. Впрочем, по порядку, — начал начальник сыскной полиции.

Из его рассказа следовало, что ключом к разгадке явилось объявление о пропаже подростка Андрея Ющинского, опубликованное его матерью в газете «Киевская мысль». Означенное объявление принимал конторщик редакции Шимон Барщевский, показавший следующее: «С первого же слова женщины, назвавшейся матерью Ющинского, мне показалось странным ее отношение к факту исчезновения сына. В то время, как обычно в таких случаях матери, являющиеся в редакцию сообщать о пропаже детей, всегда плачут, крайне расстроены и поведением своим ясно высказывают горечь утраты, Ющинская относилась к случаю крайне равнодушно, говорила спокойно, точно дело шло не об исчезновении мальчика, а о факте, не имеющем серьезного значения. Я спросил, нет ли подозрений, чтобы Ющинский мог куда-нибудь уехать. Ющинская категорически опровергла такое предположение. Затем я попросил указать адрес, по которому можно было бы сообщить о месте нахождения ребенка или же доставить его лично. В ответ на это мужчина, бывший с Ющинской, улыбнулся и сказал, что это, мол, все равно — куда сообщить, — можно в полицию, или в училище. Я все время был под странным впечатлением того, что здесь что-то неладно: слишком уж безразлична была эта мать, а несколько раз повторявшиеся улыбки показались мне совсем неуместными».

— Барщевский прибежал к нам, — подытожил начальник сыскной полиции. — Мы воспользовались его наводкой и задержали мать убитого Александру Приходько.

Начальник сыскного отделения выяснил, что Андрей Ющинский был незаконнорожденным — байстрюком, как говорили в народе, потому носил девичью фамилию матери. Через несколько лет после его рождения Александра вышла замуж за переплетчика Луку Приходько. Для отчима мальчишка был бельмом на глазу, Александра родила от Приходько сына и всю ласку перенесла на законного ребенка. Андрея Ющинского воспитывала его тетка, владелица коробочной мастерской. Она единственная в семье, кто имел более или менее постоянный заработок.

— Тетка в последнем градусе чахотки. Мать и отчим люди бедные, к тому же Александра Приходько опять брюхата, и лишний рот им не прокормить. Логично предположить причастность к преступлению отчима. Но он постарался обеспечить себе убедительное алиби. Всю неделю, предшествующую обнаружению тела мальчика, работал в переплетной мастерской, даже ночевал у верстака. Алиби подтверждают хозяин мастерской и два работника. Так что убивала одна мать, хотя при несомненном подстрекательстве со стороны мужа.

— Но могла ли Александра Приходько в одиночку нанести такие жестокие раны? — усомнился Фененко. — Судебные медики утверждают, что мальчик был убит несколькими преступниками.

— Что там толковать о судебных врачах! — небрежно отмахнулся начальник сыскного отделения. — Мы, сыщики, тоже кое в чем разбираемся, хоть медицинских факультетов не кончали-с. Обратите внимание на характер поранений. На теле Ющинского множество поверхностных неглубоких ран, в сущности, порезов и царапин. Знаете, о чем это свидетельствует? Еще покойный Путилин наставлял…

При упоминании этой фамилии прокурор и следователь переглянулись. Путилина прозвали «черным сыщиком» за участие в аресте Чернышевского и помощь писателю Крестовскому, печально известному своими антинигилистическими и антисемитскими романами. Но Мищук не разбирался в подобных тонкостях. Он обожал по поводу и без повода рассказывать о похождениях черного сыщика.

— Путилин учил своих сотрудников, что если на теле множество поверхностных ран, то шерше ля фам, — с невозможным выговором произнес Мищук. — Значит, орудовала женщина. Бабы бьют куда ни попало, беспорядочно и всегда изрежут свою жертву почем зря.

Прокурор обратился к следователю:

— Что скажете, Василий Иванович? Основательная версия?

— Трудно сказать до официального допроса.

— Однако дельце надобно округлить сегодня же, чтобы на Пасху гора с плеч. Не откажите в любезности съездить в сыскное и непременно добейтесь признания от этой… э-э…

— Александры Приходько, — подсказал прокурору Мищук. — Я, ваше превосходительство, все подготовил-с. В сыскном нас ожидают свидетели — бывшие соседи Приходько по Лукьяновке. Они обрисуют неприязненные отношения между матерью и сыном.

Экипаж начальника сыскной полиции был запряжен могучими рысаками. Между чинами киевской полиции издавна шло негласное соревнование за обладание лучшей упряжкой. Правдами и неправдами устраивались добавочные ассигнования для приобретения призовых скакунов. У следователя перехватило дух, когда экипаж понесся по городским улицам. Вскоре кучер осадил храпящих лошадей у здания сыскного отделения. В коридорах сыскного отделения всегда было полно посетителей. Среди картузов и ситцевых платочков мелькали цилиндры профессиональных шулеров и шляпки дам, приехавших заявить о пропаже любимой собачонки или кошечки. В сыскном служили несколько сыщиков, специализировавшихся по розыску домашних животных, но это, конечно, было лишь самым милым и незначительным из дел сыскной полиции. Фененко подумал, что надо отдать должное Мищуку. Он завел ряд усовершенствований, в частности антропометрический кабинет, где использовался метод начальника парижского бюро идентификации Альфонса Бертильона. Арестованным измеряли череп, длину правого мизинца и левого уха, размер ступни и цвет радужной оболочки. Заведующий кабинетом заносил данные в картотеку и через самое короткое время объявлял какому-нибудь бродяге, не помнящему родства и имени, что он является крестьянином такой-то губернии, уезда и волости и судился тогда-то и тогда-то.

Возле кабинета начальника отделения толпились свидетели, доставленные с Лукьяновки. Все они казались забитыми и робкими, кроме смуглой молодой женщины, смело взглянувшей в глаза следователю. Фененко прошел в кабинет и расположился за столом начальника. Свидетелей вводили по очереди, и следователь расспрашивал каждого про Андрея Ющинского. Лукьяновских обывателей было нелегко понять, потому что они изъяснялись на ужасном суржике, представлявшим собой дикую смесь русских, малороссийских и еще каких-то особенных слов, понятных только живущим на киевских окраинах. Следователю приходилось ломать голову над тем, как облечь их не ведавшие грамматики и логики выражения в казенные фразы, из которых состоял протокол. Из свидетельских показаний можно было уяснить, что семья Нежинских-Ющинских сначала жили на Лукьяновке, а потом перебрались за Днепр, поскольку пронесся слух, что в Слободке якобы будут бесплатно давать участки для застройки. Конечно, слух оказался безосновательным, но семья так и осталась жить за Днепром. Следователь отметил одну ценную деталь. Все лукьяновские обыватели в один голос утверждали, что Андрей Ющинский и Александра Приходько были совсем чужими друг другу. Мальчик даже называл родную мать Сашкой.