Рафаэль Абалос - Гримпоу и перстень тамплиера

— Именно так. Насколько я знаю. Деву всегда изображали среди знаков зодиака как красивую девушку со снопом пшеницы в руках.

— Поэтому ее самая яркая звезда называется Колос! О ней мне рассказывал брат Ринальдо Метц, когда мы рассматривали безлунное небо аббатства Бринкдума, — пояснил Гримпоу.

— Первые мудрецы общества Уроборос были тесно связаны с постройкой храмов. Только у них было достаточно знаний, чтобы построить такие великолепные сооружения, — рассказывал Умиус.

— Возможно, секрет мудрецов спрятан в одном из них, — предположил Гримпоу.

— В языке мудрецов все не так, как кажется на первый взгляд, а соборы — сами по себе огромная загадка, — продолжал врач. — Их величие, их нефы и высокие своды, башенки, портики, розетки, витражи, картины и скульптуры — во всем этом полно символов и аллегорий, которые не расшифруют еще и через несколько веков. Соборы Реймса, Рейна, Парижа, Шартра и Амьена самые грандиозные во всей Франции, и все они находятся на западе, — заключил Умиус.

Затем он встал из-за стола на кухне и пошел в свой кабинет. Через некоторое время он вернулся с картой Франции, где были обозначены четыре города, которые он только что назвал. Он разложил ее на столе, взял уголек и начал рисовать созвездие Девы.

Вейнель и Гримпоу смотрели на него с любопытством, пытаясь догадаться, что же хотел делать Умиус с этими звездами, объединенными линиями в созвездия. А затем, получив подтверждение своим догадкам на карте Франции, Умиус начертил новый рисунок, ошеломивший молодых ребят, наблюдавших за ним.

— Незримый Путь! — воскликнул Гримпоу, услышав слова старика и увидев его рисунок.

— Это невероятно! — сказала Вейнель, не понимая, благодаря какой магической силе Незримый Путь вдруг стал абсолютно видимым перед их глазами.

— Ну вот, теперь вы знаете, куда вам держать свой путь завтра в поисках секрета мудрецов, — скромно заметил Умиус.

— Париж! — воскликнула Вейнель.

— Разумеется! — ответил Гримпоу, понимая, почему Вейнель пришла к такому выводу.

Сальетти приехал в Метц тяжелораненый и с многочисленными ожогами на лице и руках. Несмотря на свое состояние, он, опираясь на коня, дождался наступления ночи, перед тем как пойти по этому запутанному клубку улочек, ведущих к дому доктора Умиуса. У него в ушах все еще стоял шум от камней, падающих со стен и башен крепости, смешанный с криками раненых и мучительно умирающих. Он дрожал от озноба, а из-за своего самочувствия все прошедшие события казались лишь ночным кошмаром, дурным сном, от которого ему никогда не удастся проснуться. Он даже не знал, выжил ли кто-нибудь еще после той бойни. Все было так быстро и неожиданно… И в мыслях об этом он от усталости заснул. Луна, казалось, торопливо скользила по нежному, бархатному покрывалу облаков, а совы улюлюкали где-то в невысоких деревьях, под которыми, съежившись, притаился Сальетти, прячась, как преступник, сбежавший с эшафота.

Когда он проснулся после нескольких часов ночных кошмаров и беспокойного сна, звезды умиротворенно сверкали во мраке ночи. Вдалеке слышался собачий лай, а ветер шевелил ветви деревьев у Сальетти перед глазами. Он встал, с трудом забрался на лошадь и отправился по тропе, ведущей в Метц. Затем переехал через мост и не спеша продвигался вперед по этим узким, выложенным камнем улочкам, в полной тишине, сопровождаемый лишь ночными тенями и глухим топотом копыт своего коня.

— Их всех убили! — едва смог выговорить он, увидев Умиуса на пороге дома.

— Кто вы? Что с вами случилось? — растерянно спросил врач.

— Предупредите Вейнель и Гримпоу, — пробубнил Сальетти и рухнул без сознания на землю рядом со своим конем.

Вейнель и Гримпоу пришли тут же. Их разбудил сильный стук в дверь, и они с нетерпением ждали в своих спальнях новостей от Умиуса о причине такого переполоха. Они даже предположили, что это были солдаты короля, и испугались, что Бульвар Гостель нашел тайник и пришел схватить их. Но Вейнель послышался голос Сальетти, и они с Гримпоу кинулись вниз по лестнице посмотреть, что там происходит.

— Кто-то вас спрашивает. Кажется, он тяжело ранен. Должно быть, это Сальетти, — взволнованным голосом сказал Умиус.

— Да, это Сальетти, это он! — закричал Гримпоу, увидев своего друга на полу у входной двери.

Вейнель подошла к неподвижному телу Сальетти и поцеловала его в лоб, заливаясь слезами и гладя его по волосам.

— Давайте его занесем в дом, скорее, — сказал врач.

Вейнель и Умиус с трудом подняли тяжелое тело Сальетти, чтобы перенести его.

— А ты лучше отведи коня в стойло, — сказал Умиус Гримпоу, который пытался помогать, поддерживая голову своему другу.

Они отнесли раненого в комнату, расположенную во дворе, рядом со входом, и положили его на длинную кушетку. Вокруг на книжных полках стояли толстые тома трактатов по медицине, а рядом с нишей было огромное множество хирургических инструментов, заблестевших от масляных ламп, зажженных Умиусом.

Сняв с раненого доспехи, врач взял острый скальпель и разрезал его камзол. Одежда Сальетти была пропитана засохшей, потемневшей кровью. Умиус аккуратно отлепил одежду, и показалась глубокая рана от вонзенной шпаги, начинавшаяся в районе шеи и доходившая до плеча.

— Я воспользуюсь его обмороком, чтобы зашить рану до того, как он проснется, — сказал Умиус, достав из стенного шкафа все необходимые инструменты.

— Я вам помогу, — ответила Вейнель, закатывая рукава ночной рубашки и моя руки в тазике для воды, стоящим под окном.

Жена Умиуса вошла в комнату и с сочувствием посмотрела на мужчину на кушетке.

— Я подготовлю горячую воду и свежие примочки, — сказала она и снова так же незаметно вышла из комнаты.

Вейнель вытерла руки о полотенце, висевшее рядом с чашей с водой, и взволнованно спросила:

— Вы думаете, ранение серьезное?

— Думаю, что нет, хотя он потерял много крови и очень слаб из-за того, что ему пришлось ехать сюда, да еще и в таком тяжелом состоянии. Кроме того, похоже, у него высокая температура, — ответил доктор, приложив руку ко лбу Сальетти.

Гримпоу только что вошел в комнату. Его лицо помрачнело, как будто свет масляных ламп стал серым из-за зловещих теней. Его худшие предположения после отъезда из Страсбурга оправдались, и осада замков Круга окончилась безжалостной бойней. Однако он был безумно счастлив, что Сальетти остался в живых.

— Если бы мы отдали камень и карту Незримого Пути инквизитору Бульвару Гостелю, возможно, ничего подобного бы и не произошло, — сказал Гримпоу, уставившись на открытую рану, которую врач собирался зашивать.