Макс Коллинз - Кровавый срок

— Ты очаровательно выглядишь в своих шортах, Геллер.

— А туфли и носки на резинках прекрасно дополняют мой костюм, как ты думаешь?

Она обвила руками мой торс.

— У тебя превосходное тело, — продолжила Ди.

Я сглотнул.

— Все девушки так считают.

— А что с тобой?

— Да ничего!

Она взяла меня за подбородок, потянулась и поцеловала меня; это был горячий, влажный поцелуй с запахом помады, спиртного и табака, одновременно и отвратительный, и прекрасный. Ее мягкие, припухлые губы играли на моих губах, словно на кларнете.

Когда поцелуй кончился, я произнес:

— Это слишком рано, Ди.

— Слишком рано для нас?

— Ты не понимаешь. Я... Я не готов. Я стараюсь кое-кого забыть...

— Ну, знаешь ли, мой брат когда-то играл в регби.

— В самом деле?

— И он рассказывал мне, что обычно говорит в таких случаях хороший тренер.

— Что же?

— Соберись и снова вступай в игру!

Она опустилась на колени, и ее ладонь скользнула в ширинку моих шортов. Она достала мой член и принялась поглаживать и целовать его.

— У-у-у, — протянула она восхищенно. — Такой хобот сулит добрую удачу.

— Я... не думаю... что тебе стоит...

— Заткнись, Геллер, — сказала она, продолжая свои манипуляции. — Я обожаю мужчин, которых только что бросили.

В следующий момент мой член оказался уже у нее во рту. Затем еще глубже, еще... И она принялась за дело всерьез...

Потом я стал задыхаться, как загнанная лошадь, от переполнявшей меня страсти; и я смотрел сверху вниз на нее, а она, улыбаясь, снизу вверх на меня; и во рту ее было что-то белое; и это не были зубы...

Затем Ди встала с колен, оправила свой пеньюар, достала из кармашка платок и вытерла им губы, делая это аккуратно, словно закончив есть печенье.

Потом она поглядела на меня с довольным выражением на лице.

— Говорят, что если женщина сделала такое для мужчины, то она им владеет.

Внизу слышался шелест прибоя. Где-то кричала птица.

— О'кей, — произнес я.

Под безоблачным полуденным небом, на веранде позади бального зала в поместье Шангри-Ла, приятного вида мужчина средних лет в тропической спортивной рубашке, широких брюках и сандалиях опустился на колени возле мохнатого кокосового ореха с человеческую голову, держа в высоко поднятой руке белый кол от изгороди, направленный заостренным концом вниз. Скромная красота, темные волосы, высокий лоб ученого, очки в металлической оправе и стройная фигура — все это напоминало действующее лицо какого-то странного туземного ритуала. Кол был похож на приготовленное для удара копье.

А затем внезапно, с бешеной силой, удар действительно последовал, только вот кол при этом раскололся в щепки, оставив кокос в целости, если не считать отставших от него нескольких волокон.

— Видите! — На лице профессора Леонарда Килера заиграла улыбка победителя. Он сдвинул очки на переносицу. — И я вам гарантирую, что височная кость человеческого черепа гораздо крепче, чем оболочка кокосового ореха.

— Мог ли какой-либо тупой предмет нанести те четыре раны возле уха сэра Гарри? — спросил я. — Что если обезумевший старый золотоискатель, который помешался на Клондайке, пробрался в комнату и сделал четыре взмаха своей киркой?

Килер, отрицательно махнув головой, сказал:

— Тогда бы вся его черепная коробка разлетелась вдребезги!

Держа в руке кокосовый орех, он присел рядом с Эрлом Стенли Гарднером у одного из железных столиков с видом на слоновий фонтан и яркий, разноцветный тропический сад, окружавший его. Вокруг пели птицы; что-то нашептывал влажный бриз.

Я случайно столкнулся с Гарднером в баре «Блэк-бирд», где я провел все утро, разговаривая с несколькими свидетелями обвинения — миссис Кларк и миссис Эйнсли, да еще с Фредди-американцем, или Фредди Череттой, — которые сочувствовали защите. Все они подтвердили, что их привезли в «Вестбурн» на допрос девятого июля, а также заявление де Мариньи о том, что Мелчен провел его наверх в одиннадцать тридцать утра, что противоречило показаниям полицейских, относивших это событие к трем тридцати дня.

Это было по меньшей мере неплохо: все, что мне оставалось теперь сделать, это поговорить с полковником Линдопом, что я собирался проделать ближе к вечеру. Если Линдоп подтвердит показания Фредди, нам удастся подвергнуть сомнению не только подлинность отпечатка на китайской ширме, но и самих показаний Баркера и Мелчена.

Одетый в ковбойку с галстуком, Гарднер медленно подошел ко мне, как и подобает знаменитости, в окружении трех своих очаровательных секретарш, вновь нанятого трио сестер, которым он ежедневно диктовал свои репортажи для журналов и радио, а также очередные главы своего нового романа в гостиничном номере «Ройял Виктория». У них был обеденный перерыв, а я сидел за столиком в полном одиночестве.

— Девушки, это тот самый детектив-неудачник, о котором я вам рассказывал, — добродушно прорычал Гарднер. — Что, все еще избегаешь меня, Геллер? Разве не знаешь, что каждому хорошему Шерлоку Холмсу нужен свой доктор Ватсон?

— И какую из ролей вы отводите себе?

Эрл рассмеялся своим булькающим смехом, и я пригласил его пообедать вместе: мне уже принесли мой заказ — гренки с сыром.

— Спасибо, сынок, — поблагодарил Гарднер, скользнув за стол рядом со мной; троица улыбающихся кудрявых девушек присела напротив, не произнеся ни слова. Они напоминали немых сестер Эндрюз.

Вволю поев и наговорившись, Гарднер наконец произнес:

— Ладно, Геллер, дай передохнуть старику! Как будто мы с ним говорили много времени!

— Как говорят торговцы подержанными машинами, ты можешь мне доверять... — продолжал он. — Если ты не хочешь, чтобы что-либо из того, что ты говоришь или делаешь, попало в мои статьи, то так и скажи. Только не лишай меня удовольствия...

— Хорошо! — согласился я, отставляя в сторону свою почти опустошенную тарелку. — Как насчет того, чтобы познакомиться с изобретателем детектора лжи?

Отразившееся на его лице любопытство напомнило чем-то выражение лица мальчишки, которому впервые представилась возможность взглянуть из-за кулис на непристойный танец на сцене.

И вот Гарднер, только теперь уже без своих девочек, находился вместе со мной в Шангри-Ла, где я как раз получал от Лена Килера первую оценку свидетельских показаний, которые он изучал, и тестов, которые он произвел.

Несмотря на свою относительную молодость, Килер действительно создал аппарат, представлявший собой усовершенствованный немецкий прибор, который фиксировал изменения кровяного давления подозреваемого, а также позволял отслеживать частоту дыхания, пульса и электропроводность кожи человека во время допроса.

— Вы знаете, что такое мастоидит? — обратился к нам Килер.