Макс Коллинз - Сделка

– Фрэнк хочет тебя видеть, – заявил он.

– Это не мудро. Я уверен, что ФБР глаз с него не сводит. И они получат новое доказательство того, что мы с ним как-то связаны. Это же будет на руку Корреа.

– Знаю. И я согласен с тобой. Но Фрэнк хочет тебя видеть.

– Луи, я не в настроении отправиться в вечное плавание.

– Тебе не уготованы ни река Чикаго, ни цементные ботинки. Он хочет встретиться с тобой сегодня вечером в своем доме.

– В своем доме?

Его голос слегка дрогнул.

– Это показатель доверия.

– О'кей, – сказал я.

– Не бери с собой оружия.

– Не отправь меня домой раненым.

Итак, около семи вечера я был у стоянки возле Деарборн-стейшн и сел в свой «обурн» тридцать второй модели. Только на прошлой неделе я забрал мою небольшую спортивную машину оттуда, куда отдавал ее на хранение, пока был за океаном, «обурн» стоял в гараже одного моего клиента в Эванстоне – в качестве платы за мое расследование по делу о разводе.

Я поднял верх автомобиля, потому что на земле все еще лежал снег. На ветровом стекле у меня была карточка "С", и старая колымага неплохо ехала, но я был не в настроении думать о приятной поездке. Дело в том, что я направлялся на встречу с Фрэнком Нитти, чтобы спокойно побеседовать с ним в его пригородном доме в Риверсайде. Повернув на юг на Мичиган-авеню, я проехал отель «Лексингтон», бывшую штаб-квартиру Капоне, и направился на запад по двадцать второй улице, переименованной в Сермак-Роуд Я миновал Чайнатаун и через некоторое время оказался в нескольких кварталах от того места, где был застрелен О'Хара; потом пересек южную оконечность моего старого района, Саут Лондейл, затем Цицеро; невдалеке от Спортивного парка переехал Беруин и оказался на Риверсайд-Драйв, ведущей к Риверсайду.

Я не хотел парковать свой «обурн» перед домом Нитти, поэтому оставил машину в небольшом сквере в двух кварталах от дома и пошел пешком. Был холодный, ясный вечер. Тихий и богатый квартал, большие газоны, огромные бунгало, дорожки для автомобилей, качели на лужайках, – все это было каким-то нереальным и напоминало улицу из фильмов Энди Харди. Все казалось на редкость благополучным и типично американским – как яблочный пирог. И порохом в воздухе не пахло.

Шелбурн-Роуд, 712. Довольно скромный дом из коричневого кирпича на углу, двухэтажный, отделанный резным белым деревом. На дорожке припаркован автомобиль «форд-седан» черного цвета. В окнах первого этажа кое-где горел свет. Перед домом был небольшой внутренний дворик. Где-то лаяла собака. Фрэнк Нитти жил здесь.

Из-за машин, припаркованных вдоль другой стороны улицы, дорога стала практически однорядной. Интересно, следили ли за мной из этих автомобилей. И кто? Телохранители? Или люди из ФБР?

Да, я нервничал. Это было гораздо хуже, чем встречаться с Нитти в номере отеля «Бисмарк». Его пригородный дом в Риверсайде? Нет, это тоже плохо.

Тем не менее, я прошел по дорожке, которая вилась по неровному газону, к белой двери, над которой горел свет. Я позвонил.

Дверь приоткрылась, и из-за нее выглянула смуглая привлекательная женщина.

А потом я увидел ее всю – она стояла в дверном проеме с улыбкой Моны Лизы на устах, одетая в простое голубое платье с золотой брошью. Высокая, необыкновенная женщина с холодными, темными, красивыми глазами, широким ртом, накрашенным темной помадой, римским носом и иронично приподнятыми бровями. Она была не такой привлекательной, как несколько лет назад; ей уже перевалило за сорок, и она не выглядела моложе, к тому же она всегда была несколько сурова. Но все же она была красивой женщиной.

– Вы – Тони Каваретта, – выпалил я.

– Теперь я – миссис Фрэнк Нитти, – сказала она своим прокуренным, гортанным голосом. – Входите, мистер Геллер.

Я вошел в дом, и миссис Фрэнк Нитти, бывшая Антуанетта Каваретта, бывшая секретарша бывшего живого человека Э. Дж. О'Хары, взяла у меня пальто.

– Я просто повешу его.

Так она и сделала, повесив пальто в шкаф, перед которым я как раз стоял; затем я направился вслед за ней, и, завернув за угол, мы вышли из вестибюля.

– Фрэнк только что отправился на прогулку, – сообщила она. – Посмотрю, может быть, я смогу догнать его.

И она отправилась назад, а я остался.

Слева от меня была дверь, прямо передо мной – лестница, справа – большая открытая гостиная, за которой виднелась столовая. Между комнатами, вероятно, была кухня. Мебель казалась новой и дорогой, дерево – темным и полированным. Все было зеленых и коричневых тонов. Мягкие диваны были обиты плюшем. Это была типично мужская, спокойная, со вкусом убранная комната. На полу посередине комнаты вытянулся мальчонка лет восьми-девяти и читал веселую книжку. Он взглянул на меня через очки в прозрачной оправе. Это был худощавый серьезный ребенок с темными волосами. Он был похож на Фрэнка Нитти.

– Привет, мистер, – сказал он мне. – Вы – Друг моего папы?

Я подошел ближе и сел на диван рядом с ним.

– Да, – ответил я. – Сколько тебе лет, сынок?

– Девять.

Он закрыл свою книгу комиксов, на которой было написано: «ПРЕСТУПЛЕНИЕ НЕ ПОМОГАЕТ». И сел по-турецки.

– Вы были на войне? – спросил он.

– Да, был. А как ты узнал?

Он показал на меня. Я не сразу понял, что он указывает на лацкан моего пиджака. Его бледно-голубые глаза были тревожными, выражение лица – серьезным.

– Я увидел ваш значок. У моего дяди тоже есть такой. Его называют «недобитой уткой».

– Правильно.

– Я хочу стать морским пехотинцем, когда вырасту. Или летчиком. У моего папы есть друг, который был морским пехотинцем.

– Верно. – Я кивнул в сторону его комиксов. – Ты любишь читать?

– Да, но больше я люблю кататься на коньках. Папа говорит, что скоро погода станет лучше и тогда я смогу достать свои коньки.

Пожимая плечами и улыбаясь, вернулась миссис Нитти.

– Извините. Я так и не смогла догнать его. Очевидно, он забыл, когда вы должны прийти. Он часто гуляет по вечерам, а на таком ветру я даже не знаю, где он и когда вернется.

Я встал и произнес:

– Ну, что ж, я могу... м-м-м... уйти и зайти в другой раз, когда вашему мужу будет удобно.

– Ерунда. Почему бы вам не зайти в его кабинет и не отдохнуть? Может, я приготовлю вам кофе, или вы выпьете вина?

– Нет, спасибо.

Я поднялся за ней по лестнице и вошел в небольшой скромный кабинет с темной мебелью, письменным столом, черным кожаным диваном и встроенным книжным шкафом.

Каваретта указала на диван и предложила:

– Почему бы вам не присесть? Когда Фрэнк вернется, я скажу ему, что вы здесь. Просто отдохните. Она пошла назад в гостиную, и я услышал:

– Поднимайся в свою комнату, Джозеф, и позанимайся перед сном.

Похоже, Тони Каваретта была такой же замечательной домохозяйкой, какой раньше была исполнительной секретаршей. И хорошей матерью тоже. Точнее, не матерью, а мачехой. Этот мальчик, единственный сын Нитти, единственный ребенок от его первой жены Анны, чей портрет стоял на его письменном столе в золоченой раме; она была прекрасна, как итальянская мадонна со светящимся лицом. Говорили, что Нитти преклоняется перед ней. И вот – через год с небольшим после смерти его обожаемой Анны он женился на Тони Каваретта.