Роберт ван Гулик - Пейзаж с ивами

– Почему вы не подали жалобу? – возмутился судья Ди. – Передача долгового обязательства незаконна!

– Да разве я мог жаловаться, мой господин? – удивленно пробормотал Юань. – Господин Ху был нашим хозяином и благодетелем. Разве не он спас доброе имя моего отца, возместив урон от кражи?

– Тогда почему вы не донесли на И, когда он так зверски убил вашу жену?

– Я, сын домоправителя, мог судиться с господином И, владыкой «старого мира» – усмехнулся Юань. – Здесь, у себя во дворце, мой господин, вы очень плохо знаете, как стражники обходятся с нами, беднотой.

– Я стараюсь узнавать обо всем, что происходит в городе, – сухо возразил судья. – Злоупотребления строго наказываются, но мы не можем преследовать виновного, если люди на него не жалуются. В приемной верховного судьи и у ворот суда Поднебесной висит гонг, и любой гражданин имеет право ударить в него, заявляя тем самым, что он хочет доложить о несправедливости. Это не только привилегия, но и гражданский долг. В империи суд беспристрастен, господин Юань. И так было на протяжении последних двух тысяч лет, исключая времена смут и переворотов.

– Я живу в трущобах старой столицы, мой господин, и этот факт, должно быть, ускользнул от меня, – уныло пробормотал кукольник.

– Обратись вы шесть лет назад к моему предшественнику, убедились бы, что справедливость существует, – невозмутимо сказал судья. – Тогда вам не понадобилось бы затевать такую сложную игру, дергая за нитки сразу несколько кукол, и в том числе подвергать унизительному испытанию свою дочь, что вполне могло стоить ей жизни.

Юань не проронил ни слова, и судья сурово продолжил:

– Будучи кукольником, вы решили, что можете управлять людьми точно так же, как своими деревянными игрушками. Вы знали буйный характер и необузданную чувственность Ху, а также извращенную страсть И к истязаниям, и сочли, что с помощью дочери сумеете разжечь вражду между этими двумя мерзавцами и один из них убьет другого. Ваша жена в любом случае была бы отомщена, поскольку убийцу ожидала казнь. И ради достижения этой цели вы не пощадили свою дочь, прелестное юное существо, заставили ее танцевать обнаженной перед двумя злобными развратниками, рискуя, что один из них просто изнасилует ее на месте.

– Коралл не боялась риска, мой господин. Она очень любила мать и хотела сделать все возможное, чтобы отомстить за нее. Девочка полностью одобрила мой план, потому что он позволял ей совершить возмездие без меня, то есть самой сокрушить наших прежних хозяев. Что до танцев в обнаженном виде, то это тоже искусство. Серьезного исполнителя они не унижают, разве что не повезет со зрителем.

– А что, если один из старых развратников попытался бы овладеть ею насильно?

– Коралл всегда сопровождал хозяин «дома Пяти Блаженств», мой господин. Он мой лучший друг и отлично играет на барабане.

– Я его видел! – гневно воскликнул Ма Жун. – Маленький, тщедушный горбун! И вы ему доверили…

– Этот горбун – лучший метатель ножей в городе, господин Ма, – со спокойным достоинством перебил его кукольник, – и не ведает страха. Кроме того, И не сомневался, что Коралл – танцовщица, а горбун – ее хозяин. Несколько раз он даже подступал к нему, пытаясь купить Коралл, а потому рассчитывал получить ее, как только они сойдутся в цене.

– Ваша вторая дочь знала об этом плане? – полюбопытствовал судья Ди.

– Избави меня, милосердное Небо, от такого кошмара! – в ужасе воскликнул Юань. – Я всегда говорил Бирюзе, что с ее матерью произошел несчастный случай, – работая у И, она якобы упала в глубокий колодец. Ведь узнай Бирюза правду, она бы тотчас бросилась к И и задушила его собственными руками! Это хорошая, честная девочка, мой господин, но у нее необузданный нрав и слишком много жизненной силы. Если Бирюза что-то задумала, даже я, отец, не могу ее удержать. Коралл совершенно другая – кроткая, послушная и мало чем интересуется, кроме пения и танцев. – Кукольник понурил голову и тяжело вздохнул. – Все шло хорошо до прошлой ночи, когда Коралл пошла туда, не сказав мне ни слова и совсем одна. Она…

– Остальное я предпочитаю услышать из ее уст, – перебил судья Ди. – Приведи девушку, Tao Гань!

Коралл вновь предстала перед судьей Ди, и тот начал дознание:

– Ваш отец только что рассказал мне о своем плане отмщения за вашу матушку, госпожа Юань, и теперь я хочу услышать от вас, что именно произошло вчера ночью.

Девушка робко посмотрела на судью.

– В полдень мы с сестрой пошли на рынок, мой господин, – чуть слышно заговорила она, – хотели купить там кое-каких овощей. Вдруг кто-то сзади потянул меня за рукав. Это был господин И. Я до смерти испугалась, но он был очень любезен. «Как поживаете, Коралл? А это ваша сестра-близнец Бирюза, прославленная акробатка? Я хорошо знал вашего отца, когда он служил у моего доброго друга Ху». Я понятия не имела, откуда господин И узнал, кто я такая, и пришла в растерянность. Поэтому лишь низко поклонилась, и моя сестра – тоже. Немного потолковав с нами о том о сем, господин И заметил, что хочет сказать мне пару слов наедине о старинном семейном деле. Как только сестра пошла осматривать лотки, манеры его полностью переменились. Господин И осыпал меня ужасной бранью. Оказывается, кто-то из его слуг, узнав меня, доложил хозяину, что я дочь Юаня. «Твой отец всегда был ловким негодяем», – прошипел он. А еще он пообещал, что расскажет господину Ху, кто я на самом деле, они похитят моего отца и будут пытать до смерти. Я умоляла простить нас, и в конце концов господин И дал себя уговорить. «Хорошо. Обещаю, что оставлю твоего отца в покое. Но при условии, что ты будешь для меня танцевать. Приходи сегодня вечером, и одна», – прошипел он. – Коралл густо покраснела и кинула смущенный взгляд на судью: – Я прекрасно поняла, что приказ господина И подразумевал нечто большее, чем танцы, мой господин. Но ради жизни отца я бы с радостью пошла на что угодно, поэтому дала слово прийти. Сестре я наговорила небылиц, а отцу вечером сказала, что иду к подруге, и в назначенный час явилась в дом И. Я захватила цитру, надеясь, что мне удастся отвлечь его пением. Господин И сам открыл дверь. Он был в хорошем настроении и, ведя меня в галерею, болтал о всяких пустяках. Я предложила поиграть и спеть, но он отказался, с улыбкой заметив, что лишь хочет в последний раз посмотреть, как я танцую, вот и все. Я разделась и вышла на галерею. И сидел в кресле за столом. Я обратила внимание, что скамья передвинута от стены на середину павильона, и подумала: «Опять он хочет подразнить Ху, заставив меня танцевать на виду, чтобы тот смотрел со своего балкона и злился». И И действительно указал мне на скамью. Я взобралась на нее, но не знала, как начать, потому что не привыкла танцевать без музыки. Господин И грыз имбирные леденцы, а я продолжала стоять в ужасном смущении. Вдруг он с улыбкой сказал: «Иди сюда и попробуй леденцы. Это очень вкусно». Я подошла к столу, и тут господин И, неожиданно вскочив, так грубо схватил меня за волосы, что вырвал из уха серьгу, а потом достал из-под кресла кнут и принялся осыпать меня площадной бранью, крича, что убьет меня точно так же, как мою мать, и на той же самой скамье. Потом И отпустил мои волосы и стегнул по груди кнутом. Я отпрянула и упала на скамью, в малодушном страхе закрыв руками лицо. Однако И прекратил неистовство столь же внезапно, как начал. Сквозь пальцы я увидела, что он полуобернулся к одному из окон. На бамбуковой занавеске мелькнула большая темная тень. Я поспешно вскочила и, прикрывая грудь, скользнула в закуток. Там прихватила одежду и цитру и со всех ног помчалась вниз по лестнице, потом через проход выбежала во двор. Там не было ни души, и я выскочила на улицу, закрыв за собой дверь в воротах.