Эллис Питерс - Ярмарка Святого Петра

— Вот так дела, приятель, — сказал подошедший с другой стороны оружейник и потрогал дощатую дверь. — Глянь-ка сюда. Видишь царапины?

Действительно, дверь по краю, рядом с засовом, была слегка оцарапана. От прикосновения дверь приоткрылась. За ней было темно.

— Нечего барабанить — открыто, — добавил оружейных дел мастер, — и, помяни мое слово, здесь орудовали ножом!

На какой-то миг вокруг повисло напряженное молчание.

— Ножом! Дай-то Бог, чтобы им беды не натворили, — в испуге прошептал Роджер и распахнул дверь.

К тому времени за его спиной сгрудился с десяток любопытствующих. Подошел к ним и невесть откуда взявшийся валлиец Родри ап Хув. Его проницательные черные глаза поблескивали из-под густых бровей. Он с любопытством прислушивался и присматривался, хотя ни слова не понимал по-английски.

Из темной палатки повеяло запахом теплого дерева, вина и засахаренных фруктов и донеслось невнятное мычание. Напиравшие сзади зеваки втолкнули Роджера внутрь. Потребовалось время, чтобы его глаза после яркого утреннего солнца приспособились к полумраку. У стен высились сложенные тюки и небольшие бочонки с вином. На первый взгляд все находилось на своих местах, в том же порядке, в каком было оставлено на ночь. Только вот Варина не было видно. Но тут Родри ап Хув, проявив присущую ему сметку, сдвинул засов и откинул передний ставень. В палатку хлынул утренний свет. Варин, замотанный в собственный плащ и накрепко связанный по рукам и ногам, так что едва мог пошевелиться, лежал возле передней стены, и валлиец чуть было не наступил на него в темноте. На голову сторожа был надет мешок, перевязанный снаружи тряпицей, туго стянутой на затылке, так что мешковина забилась в рот, отчего Варин не мог позвать на помощь. Он слышал, как его окликали по имени, и изо всех сил старался привлечь к себе внимание, дергаясь и издавая булькающие звуки, свидетельствовавшие о том, что бедолага, во всяком случае, жив. Ахнув, Роджер торопливо опустился на колени и первым делом вытащил холщовый кляп. Грубая ткань намокла от слюны, рот Варина был забит волокнами мешковины, но он уже мог дышать и, не успев отплеваться и даже не дождавшись, пока с его головы стянут мешок, обиженно забормотал, с трудом выговаривая слова:

— Где это вас черти носили? Я уж думал, что Богу душу отдам, так никого и не дождавшись!

Пара добровольных помощников принялась освобождать беднягу от остальных пут с еще большим рвением, ведь раз уж он принялся жаловаться, значит, дела его не так и плохи. Распутав веревки, Варина довольно бесцеремонно вытряхнули из плаща, и он повалился лицом на землю, не прекращая своих не вполне связных сетований. Бедняга тут же перевернулся — да так проворно, что всем стало ясно: кости его целы, тяжких повреждений нет и, скорее всего, он отделался лишь испугом. Варин вскинул глаза из-под копны всклокоченных седых волос и обвел своих спасителей негодующим взглядом, точно по их вине он промучился связанным целую ночь.

— Явились, наконец! Да, лучше уж поздно, чем никогда! — заявил он, откашливаясь и сплевывая волокна мешковины. — Оглохли вы все, что ли? Я тут всю ночь трепыхался!

Полдюжины рук протянулось, чтобы помочь Варину подняться на ноги. Его бережно усадили на пустой бочонок из-под вина. Роджер отступил в сторону, предоставив поле деятельности своим добровольным помощникам, а сам поглядывал на Варина с нескрываемым раздражением. Старый дурень цел и невредим, не получил ни царапины. Небось перетрусил и дал связать себя без сопротивления, вместо того чтобы постоять за хозяйское добро.

— Ради Бога, как могло такое случиться? Ведь палатка была заперта. Как вышло, что кто-то сюда пробрался, а ты даже не услышал? Кругом ночевала уйма народу — почему ты не позвал на помощь?

— Ну, поблизости могло никого и не оказаться, — справедливости ради заметил торговец тканями, — я, например, устроился на ночь на постоялом дворе и думаю, многие поступили так же. И ежели этот малый крепко уснул, то почему бы и нет? Ты же сам говоришь, что на ночь дверь была заперта…

— Все это случилось уже далеко за полночь, — промолвил Варин, растирая затекшие лодыжки. — Я это знаю, потому как слышал, когда в обители зазвонил колокол, созывающий братьев на ночную молитву. А потом я заснул и проснулся оттого, что мне на голову накинули этот проклятый мешок, а в рот запихали эту штуковину. Я их даже не видел: замотали меня, точно тюк, да и бросили здесь.

— И ты даже не закричал! — с укором промолвил Роджер. — Скажи хоть, сколько их было? Один или несколько?

Варин заколебался:

— Вроде бы двое. Но точно не скажу…

— Положим, ты их не видел, раз на голове у тебя был мешок, но слышать-то ты мог? Они переговаривались между собой?

— Да, уже припоминаю, что они как будто перешептывались, правда, о чем — не знаю, слов я не разобрал. Но их было двое, теперь-то я вспомнил… Они тут вроде бы возились с тюками и бочонками.

— А долго возились? — рассудительно спросил оружейник. — Похоже, они не слишком торопились или постарались не поднимать шуму. Начни тут бочонки падать — могла вся ярмарка переполошиться. Сколько времени они здесь пробыли?

Варин замялся.

— Пожалуй, с час, — пробормотал он неуверенно.

Впрочем, чего можно ожидать от человека, который всю ночь провалялся связанным, да еще с мешком на голове. Ему и минута могла показаться часом.

— Этого времени им с лихвой хватило бы на то, чтобы прибрать к рукам все самое ценное, — заметил оружейник и, пожав широкими плечами, глянул на Роджера Дода. — Тебе, парень, стоит осмотреться и выяснить, что здесь пропало. Насчет вина не беспокойся: навряд ли они прихватили с собой что-нибудь тяжелое, вроде бочонков. Чтобы их увезти, потребовалась бы повозка, а от нее шуму много — кто-нибудь наверняка бы проснулся. Мой тебе совет: проверь, не стащили ли какую-нибудь легкую, но ценную вещицу.

Не дослушав его, Роджер отвернулся от Варина и бросился осматривать палатку, судорожно протискиваясь между тюками и бочонками, сложенными у стен.

— Денежный ларец моего хозяина! — вскричал он. — Я специально схоронил его за бочками, с глаз подальше… Слава Богу, что денег там было немного — большую часть выручки я вчера вечером отнес на баржу и запер там в крепком сундуке. Но кое-что оставалось и в ларце. А главное, там хранились все хозяйские счета и деловые бумаги…

Роджер торопливо сдвигал в сторону мешочки с пряностями, наполнявшие воздух терпким ароматом, и ящички с восточными сладостями. Иные из них были закуплены в Венеции или Гаскони и на любом рынке стоили немалых денег.

— Вот здесь он был припрятан, у стены…

Роджер беспомощно уронил руки и в отчаянии уставился туда, где должен был находиться денежный ларец мастера Томаса. Увы, тот бесследно исчез.