Эллис Питерс - Послушник дьявола

— Розвита тоже осталась ночевать?

— О нет, когда стало темнеть, Найджел проводил ее домой. Я видела, как они ушли.

— Значит, ее брата не было с вами в тот вечер?

— Джейнина? Нет, не было. Джейнину неинтересно с влюбленными. Он смеется над ними. Нет, он оставался дома.

— А на следующий день… Найджел не поехал провожать гостя? И Мэриет тоже? Что они собирались делать в то утро?

Нахмурив брови, Айсуда задумалась.

— Кажется, Найджел рано отправился в Линде. Он ревнует Розвиту, но не замечает в ее характере ничего дурного. По-моему, его не было почти весь день, не помню, пришел ли он к ужину. А Мэриет — когда уезжал мастер Клеменс, он был с нами, но потом я не видела его до самого вечера. Дядя Леорик уехал из дома, взяв с собой собак; и Фремунд, и капеллан, и псарь уехали с ним. Помню, что Мэриет вернулся вместе с ними, хотя отправлялись они порознь. У Мэриета был с собой лук — он часто уходил один, особенно когда бывал не в ладу со всеми ними. Не знаю почему, только это был очень спокойный вечер, — наверное, потому, что гость уехал и не нужно было придерживаться церемоний. По-моему, в тот день Мэриет не пришел ужинать в зал. Кажется, я не видела его весь вечер.

— А потом? Когда ты первый раз услышала, что он хочет вступить в нашу обитель?

— На другой вечер мне сказал об этом Фремунд. Днем я не видела Мэриета и не говорила с ним. Поговорила только назавтра. Он занимался чем-то на дворе и выглядел как обычно, ничего особенного я не заметила. Он пошел со мной в поля за домом помочь управиться с гусями, — проговорила Айсуда, крепко обхватив колени руками, — и я сказала ему про то, что слышала и что, мне кажется, он сошел с ума, и спросила, почему он хочет обречь себя на такую бесплодную жизнь… — Она протянула руку, коснулась плеча Кадфаэля и улыбнулась, по невозмутимому виду монаха поняв, что тот правильно понял ее. — С тобой все иначе, ты уже прошел половину пути и прожил одну жизнь, когда начал новую, которую принял как благодать, а что было у Мэриета? Но он посмотрел мне прямо в глаза, как будто бросил копье, и заявил: он понимает, что делает, и хочет этого. Он старше меня, у него свои дела, и ему незачем было притворяться или стесняться ответить на мои вопросы. Да я и не сомневалась в его искренности. Он хотел этого. Он и сейчас хочет. Но почему? Этого он мне так и не сказал.

— Этого он не сказал никому, — с грустью проговорил брат Кадфаэль, — и не скажет, если только ему удастся увернуться. Что же нам делать, леди, с этим молодым человеком, который собирается погубить себя, запереть, как вольную птицу в клетке?

— Ну, для него еще не все погибло, — решительно заявила Айсуда. — Я еще раз поговорю с ним, когда мы приедем в декабре на свадьбу Найджела. А после этого Розвита будет уже недосягаема для него, потому что Найджел увезет ее на север. Дядя Леорик отдает им манор возле Ньюарка. Найджел летом ездил туда посмотреть и подготовить все. Джейнин был с ним. Каждая лишняя миля, разделяющая Розвиту и Мэриета, — благо. Я найду тебя, брат Кадфаэль, когда мы приедем. Теперь, поговорив с тобой, я не боюсь. Мэриет принадлежит мне, и в конце концов он будет со мной. Может быть, сейчас во сне он видит не меня, но теперешние его сны от дьявола, и мне в них не место. Он нужен мне проснувшийся. Если ты любишь его, сделай так, чтобы ему не выбрили тонзуру, а я сделаю остальное!

Расставшись с девушкой, Кадфаэль ехал домой в глубокой задумчивости. Если я люблю этого мальчишку, рассуждал он, и тебя, маленький фавн, потому что ты вполне можешь стать той женщиной, которая нужна ему, — во всем, что ты рассказала мне, следует хорошенько разобраться для блага твоего и Мэриета.

Вернувшись в монастырь, Кадфаэль перекусил хлебом и сыром, запив все кружкой пива, ведь от обеда в доме, где ему не понравилось, он отказался. Покончив со своей легкой трапезой, он отправился к аббату Радульфусу; вокруг царили порядок и размеренный труд, как всегда в будние дни; большой двор был пуст, братия работала в галерее или в садах.

Аббат ждал Кадфаэля и очень внимательно выслушал все, что тот ему рассказал.

— Значит, нам придется позаботиться об этом молодом человеке, который, возможно, ошибся в выборе, но по-прежнему настаивает на нем. Иного выхода нет, мы должны дать ему возможность пожить у нас и найти свою дорогу к нам. Но есть и другие послушники, мы должны побеспокоиться и о них, ведь они действительно боятся и его, и беспорядка, который он привносит в обитель своими снами. Впереди еще девять дней его заключения, которому он, кажется, рад. А как после этого лучше поступить, чтобы открыть ему доступ к милости Божьей и при этом избавить всех от возможных переполохов по ночам?

— Я тоже размышлял над этим, — сказал Кадфаэль. — Забрать его из дормитория будет благом как для него, так и для других, потому что его душа стремится к одиночеству, и если он все-таки выберет монашество, то, мне кажется, будет жить отшельником, а не в монастыре. Меня не удивит, если окажется, что он доволен своим заточением в карцер, где он остался наедине с самим собой, в тесном помещении, в полной тишине и где он может спокойно предаться размышлениям и молитвам — то, чего он не мог сделать в общей спальне, которую делил с другими. У нас у всех разные представления о братстве.

— Совершенно верно! Но мы — обитель братьев, живущих вместе, и у нас есть лишь несколько отцов-пустынников, — проговорил аббат суховато. — И этого молодого человека нельзя навечно оставить в карцере, если, конечно, он не собирается душить моих исповедников и братьев-монахов одного за другим. Что ты предлагаешь?

— Пошли его служить к брату Марку в приют святого Жиля, — сказал Кадфаэль. — Одиночества у него там будет не больше, но он окажется в обществе созданий, гораздо более несчастных, чем он сам, и должен будет ухаживать за ними — прокаженными, нищими, больными и калеками. Это будет полезно. С ними ему придется забыть про собственные беды. Есть и еще одно преимущество: раз он не будет жить в монастыре, он не сможет пройти послушание, тем самым отсрочится постриг; а это только на пользу, так как сейчас, совершенно ясно, он не готов дать обет. Кроме того, хотя брат Марк самый скромный и самый простодушный из всех нас, у него есть дар, как у многих таких же чистых людей, — дар проникать в души. Может быть, со временем собрат Мэриет откроется ему и он поможет молодому человеку одолеть беду. А мы по крайней мере передохнем.

«Сделай так, чтобы ему не выбрили тонзуру, а я сделаю остальное!» — услышал мысленно Кадфаэль голос Айсуды.

— Хорошо, — согласился Радульфус, поразмыслив. — Мальчики за это время позабудут тревоги, а то, что он будет ухаживать за теми, кто более несчастен, чем он сам, может, как ты говоришь, оказаться для него хорошим лекарством. Я поговорю с братом Павлом, и, когда кончится срок епитимьи брата Мэриета, его отошлют в приют святого Жиля.