Эллис Питерс - Погребенная во льдах

Были у Кадфаэля и другие женщины и до, и после Мариам. Он вспоминал их с благодарностью, не чувствуя при этом за собой никакой вины и не считая увлечения своей молодости греховными. Он приносил радость и получал радость взамен, не причиняя боли ни одной из своих возлюбленных. Если это и было с общепринятой точки зрения слабым аргументом в его пользу, Кадфаэль все равно чувствовал свою правоту. Было бы оскорбительным каяться в том, что он любил такую женщину, как Мариам.

— Теперь у них там, в Палестине, заключены соглашения, которые хотя бы на какое-то время гарантируют мир, — наконец сказал Кадфаэль, оторвавшись от воспоминаний. — Я полагаю, что анжуйский вельможа вполне мог счесть, что он сейчас нужнее здесь, где его госпожа императрица Матильда борется за престол. И, насколько мне известно, у Лорана д'Анже доброе имя. Какая жалость, что он прибыл в Англию, когда взаимная ненависть достигла такого накала.

— Да, какая жалость, что существуют причины для ненависти между достойными людьми, — согласился Хью, поморщившись. — Я — человек короля, и я выбрал его сознательно. Мне нравится Стефан, и я не покину его, какими бы благами меня ни заманивали. Но я вполне понимаю, почему анжуйский барон мчится домой, чтобы служить своей госпоже столь же преданно, как я служу Стефану. Эта война, Кадфаэль, — чудовищное извращение всех человеческих ценностей!

— Не всех, — твердо возразил Кадфаэль. — Насколько мне известно, еще не случалось такого времени, чтобы жизнь была безоблачной и легкой. И все-таки надо надеяться, что твой малыш будет расти в мире, который станет менее жестоким. — Он вздохнул. — Ну вот, на сегодня я здесь закончил, и скоро начнут звонить в колокол.

Они вместе вышли в холодный сумрак сада, где кружились первые снежинки. В воздухе ощущалась зимняя прохлада.

Сначала снегопад был легким и прерывистым. Потом он стал сильнее, подул северо-западный ветер, и мелкий сухой снег превратил ночь в белый кружащийся туман, скрывающий очертания предметов, засыпающий тропинки, меняющий все до неузнаваемости. Снег засыпал долины и начисто вымел склоны холмов. Те, кто поумнее, сидели дома, закрывали ставни и двери и заделывали щели, куда могли проникнуть тонкие белые пальцы метели. Да, это был первый в эту зиму снег и первый суровый мороз.

«Слава Богу, — подумал брат Кадфаэль, услышав, как звонят к повечерию, — слава Богу, сейчас Гервард со своими спутниками уже приближаются к дому, они успеют укрыться в тепле. Но что сейчас с Эрминой и Ивом, затерявшимися где-то между Шрусбери и Вустером, и что с молодой монахиней, сестрой Хиларией, которая бесстрашно решила пойти с детьми, чтобы благополучно довести их до безопасного места?»

В пятый день декабря, около полудня, человек, прибывший с юга, доставил срочную депешу в Шрусберийское аббатство. Предыдущую ночь он провел в Бромфилдском бенедиктинском монастыре и до Шрусбери добрался довольно легко: ему повезло — дорога была еще в сносном состоянии. Приор Бромфилдской обители Леонард до своего повышения был монахом в Шрусбери и старым другом Кадфаэля, знакомым с его искусством врачевания.

— Ночью, — рассказывал гонец, сидя в сарайчике Кадфаэля, — какие-то сердобольные люди принесли в монастырь раненого, которого нашли у обочины дороги, — разбойники его раздели, изувечили и бросили, посчитав мертвым. И он действительно был полумертвый, и состояние у него очень тяжелое. Если бы он пролежал на снегу всю ночь, то к утру замерз бы насмерть. Приор Леонард попросил меня доставить вам депешу, потому что, хотя в том монастыре есть братья, имеющие некоторые познания в медицине, с этим случаем им одним не справиться. Приор сказал, что у тебя, брат, есть военный опыт и поэтому, быть может, ты спасешь этого человека. Если бы ты смог приехать и пожить там, пока он не поправится — или пока его бедная душа не отлетит! — ты бы сделал душеполезное дело.

— Если аббат и наш приор дадут мне разрешение, — ответил обеспокоенный Кадфаэль, — я с радостью поеду. Значит, разбойники рыщут по дорогам так близко от Ладлоу? Что же это делается на юге?!

— Этот несчастный тоже монах — это видно по его тонзуре.

— Пойдем со мной, — сказал Кадфаэль. — Мы прямо сейчас обратимся к приору Роберту.

Приор Роберт выслушал их и ничего не возразил, только поежился, посочувствовав Кадфаэлю, который должен будет как можно быстрее преодолеть такое расстояние теперь, когда уже наступила суровая зима. Приор сразу же отправился с этой просьбой к аббату и возвратился с разрешением.

— Отец аббат распорядился, чтобы ты взял на конюшне хорошую лошадь, она тебе понадобится, — обратился Роберт к брату Кадфаэлю. — Можешь отсутствовать сколько потребуется, а мы сейчас же пошлем за братом Марком в приют Святого Жиля; я полагаю, брат Освин еще недостаточно хорошо обучен, чтобы позаботиться обо всем лазарете.

Кадфаэль был совершенно согласен с этим мнением и разделял озабоченность приора. Хотя брат Освин был предан делу всей душой и ревностно к нему относился, у него было слишком мало опыта, чтобы справиться с простудой и прочими болезнями, с которыми он мог неожиданно столкнуться в отсутствие учителя. Марк с сожалением покинет своих прокаженных на окраине города, но, даст Бог, Кадфаэль будет отсутствовать не слишком долго.

— А как сейчас дороги? — спросил брат Кадфаэль гонца, который заводил свою лошадь в стойло. (Монах в это время выбирал для себя коня.) — Ты быстро сюда добрался, и мне хотелось бы поскорее оказаться в Бромфилде.

— Хуже всего ветер, брат, но зато он почти начисто вымел большой тракт, за исключением некоторых мест, где образовались заносы. Однако все проселочные дороги совсем засыпало. Если ты отправишься прямо сейчас, то сможешь быстро добраться до места. Лучше ехать по южной дороге, тогда тебе поможет попутный ветер.

Кадфаэль размышлял, что положить в свой заплечный мешок. У него хранились разнообразные лекарства, мази и жаропонижающие средства, какие найдешь не в каждом лазарете, но много было и обычных снадобий, которые наверняка должны быть и в Бромфилде. Монах решил, что чем меньше груза, тем скорее он доберется. Он надел прочные сапоги, а поверх рясы — плотный дорожный плащ, который туго перехватил поясом. Не будь миссия Кадфаэля такой невеселой, он получил бы удовольствие от этой поездки, да еще после разрешения по своему усмотрению выбрать лошадь на конюшне — это не так уж часто случалось. Ему приходилось участвовать в кампаниях не только под палящим солнцем, но и зимней порой, так что снег и мороз не пугали его, хотя брат Кадфаэль и был достаточно благоразумен, чтобы отнестись к снегопаду с должной предусмотрительностью.