Эллис Питерс - Ученик еретика

В этот праздничный день и белое, и черное духовенство объединились. Капитул был отложен до праздничной мессы, когда храм открывается для всех паломников, несущих к алтарю свои надежды, желающих коснуться серебряной раки с мощами, принести молитвы и дары в уповании снискать кроткую благосклонность Святой Уинифред, исцелиться от болезней и облегчить жизненные тяготы. В течение всего дня паломники приходили и уходили, преклоняя колени при ярком, ослепительно белом сиянии ароматических свечей, которые брат Рун зажег в честь праздника. Некогда святая тайно явилась Руну, в то время еще паломнику, и исцелила его от хромоты. И с тех пор Рун, просветленный, сделался ее преданным слугой и принес ей в дар свою красоту и молодость. Ибо все знают предание о том, что Уинифред была необыкновенно прекрасной девушкой.

Праздник, по убеждению Кадфаэля, удался на славу. Ничто, казалось, не должно было омрачать торжества. В зал капитула Кадфаэль вошел в самом прекрасном настроении, он готов был со вниманием выслушать даже наискучнейшие растянутые сообщения. Иные послушники так неинтересно докладывали о своих выполненных поручениях, что способны были нагнать сон, и однако, сегодня Кадфаэль отнесся бы с благодушием даже к самым косноязычным.

Наблюдая, как каноник Герберт вплывает в зал капитула и направляется к своему месту рядом с аббатом, Кадфаэль решил, что сегодня постарается не замечать ни бесконечных придирок, ни высокомерия почетного гостя по отношению к аббату, но каждое замечание будет приписывать только благим побуждениям. Пусть в душе продолжает царить радостная безмятежность празднества.

И вдруг в разгар всеобщего мирного ликования и веселья повеяло разладом: в зал вошел приор Роберт. Складки его одеяния возмущенно развевались при каждом шаге, и ноздри крупного аристократического носа гневно вздрагивали, как если бы приор почуял дурной запах. Братья тревожно смотрели, как Роберт, обычно отличавшийся благородной степенностью движений, порывистыми шагами пересекает зал, по пятам за ним во всю прыть торопился брат Жером. Узкое бледное лицо приора выражало одновременно и ужас, и удовлетворение.

— Отец настоятель, — во всеуслышание провозгласил Роберт, — я должен сообщить вам нечто важное. Брат Жером сообщил это мне, а я довожу до вашего сведения. За дверью нас дожидается человек, который готов обвинить Илэйва, слугу Уильяма Литвуда, в ужаснейшей ереси. Припомните, насколько шаткой была вера купца, но слуга превзошел своего хозяина. Один из домочадцев свидетельствует, что вчера вечером в присутствии нескольких человек юноша излагал взгляды, идущие вразрез с учением Церкви. Конторщик Жерара Литвуда Олдвин обличает Илэйва в распространении ереси и готов обвинить его в присутствии капитула.

Как говорится, слово — не воробей… В зале вдруг наступила неподвижная, ледяная тишина. Несколько мгновений все оторопело глядели на приора, после чего и братия, и послушники с любопытством обернулись к распахнутой входной двери, надеясь увидеть обвинителя, однако последний держался в сторонке, подальше от любопытных взоров.

Кадфаэль поначалу решил, что это одна из выходок брата Жерома, склонного к внезапным и дурно обоснованным подозрениям. Жером частенько делал из мухи слона, и подобные недоразумения легко улаживались при ближайшем же рассмотрении.

Однако, взглянув на суровое лицо каноника Герберта, Кадфаэль понял, что на сей раз избежать неприятностей будет не так уж просто. И даже если бы на капитуле не присутствовал сейчас посланник архиепископа, аббат Радульфус не вправе был бы оставить без внимания столь серьезное заявление. В его власти было направить ход расследования в разумное русло, но вовсе не рассматривать дело было нельзя.

Герберт сидел стиснув зубы. В глазах его горел хищный огонек: по-видимому, канонику не терпелось приступить к следствию. И все же у Герберта хватило учтивости предоставить первое слово аббату.

— Надеюсь, — сухо и с неудовольствием выговорил Радульфус, — ты сам, Роберт, убежден, что обвинитель действует по велению долга, а не из личных побуждений? Было бы неплохо, прежде чем дать делу ход, предупредить обвинителя о том, что на него ложится ответственность за его поступок. И если этот человек сделал заявление, подстрекаемый местью, надо дать ему возможность осознать свое положение и отказаться от обвинения. Люди склонны к опрометчивости и впоследствии сожалеют о необдуманно сказанных словах.

— Я обо всем предупредил его, — с уверенностью ответил приор. — Но он сказал мне, что при беседе присутствовали еще двое, которые также могли бы свидетельствовать. Это не похоже на простую ссору. Кстати, святой отец, вам известно, что Илэйв вернулся всего несколько дней назад, и конторщик Олдвин навряд ли успел сделаться ему врагом за такой короткий срок.

— Это тот самый юнец, что привез тело своего хозяина, — резко вмешался Герберт. — В нем заметен непокорливый дух, и рассуждения его весьма сомнительного свойства. Сделанное обвинение нельзя отмести столь же легко, как подозрения против покойного купца.

— Обвинение сделано, и на нем, очевидно, настаивают, — с холодностью в голосе согласился Радульфус. — Мы рассмотрим этот вопрос, но не сейчас. О подобных вещах пристало судить лишь людям зрелым, а в зале присутствуют и юные братья, и послушники. Насколько я понимаю, Роберт, Илэйв еще не знает, что против него выдвинуто обвинение?

— Нет, святой отец, я не оповестил его, а что касается Олдвина, то он сообщил брату Жерому обо всем, что слышал, тайно.

— Юноша — гость аббатства, — сказал Радульфус, — и он имеет право знать то, что творится у него за спиной, и отвечать на обвинения. Кто эти два свидетеля, на которых указывает обвинитель?

— Домочадцы из того же семейства, они сидели за столом при разговоре. Девушка по имени Фортуната, приемная дочь Жерара Литвуда, и Конан, их старший пастух.

— Оба сейчас здесь, в аббатстве, — угодливо подсказал брат Жером. — Они присутствовали на мессе и, вероятно, еще в храме.

— Дело требует безотлагательного рассмотрения, — горя от нетерпения, провозгласил каноник Герберт. — Свидетельства очевидцев со временем будут не столь отчетливы, и богохульник успеет обдумать свои ответы, чтобы уйти от суда. Вам решать, отец настоятель, но я бы посоветовал действовать без промедлений, пока все четверо находятся в аббатстве.

Каноник Герберт привык к повиновению, при этом неважно было, выражалась ли его воля непосредственно, как приказ, или косвенно, в виде совета. Но аббат Радульфус собирался распорядиться по-своему.

— Мне бы хотелось напомнить собранию вот о чем, — заметил аббат, — наш орден обязан защищать и отстаивать веру, каждый мирянин имеет своего приходского священника, который подчиняется епископу. Аббатство расположено в пределах епископата Личфилд и Ковентри, возглавляемого епископом Клинтонским, чьей опеке подлежат и оба свидетеля, и обвиняемый с обвинителем. Представитель епископа сейчас находится здесь, среди нас.