Эллис Питерс - Выкуп за мертвеца

— Ты должен поступать по закону, — сочувственно произнес Кадфаэль. — У тебя нет выбора.

— Какой уж тут выбор. Жильбер являлся моим начальником, и я соблюдал лояльность по отношению к нему. У нас было мало общего, и, пожалуй, не особенно он мне и нравился. Но мы с уважением относились друг к другу. Сегодня вечером его вдова возвращается в крепость, я провожу ее туда. Ее падчерица уже отбыла вместе с сестрой Магдалиной и дочерью торговца тканями к Броду Годрика. Мальчик будет скучать по сестре, — сочувственно добавил Хью.

— И тот, другой, тоже, — сказал Кадфаэль, — когда узнает, что она уехала. А новости о побеге Аниона не заставили ее изменить решение?

— Нет, она непоколебима и знать его не хочет. Можешь меня ругать, — ухмыльнулся Хью, — но я постарался довести до сведения Элиса, что она собирается постричься в монахини. Пусть немножко помучается. Я позволил ему и его двоюродному брату ходить по крепости, так как они поклялись, что не сбегут.

— Ни минуты не сомневаюсь, что твоя стража у ворот и на крепостных стенах зорко следит, чтобы эти двое не сбежали.

— Мне было бы стыдно перед своими подчиненными, если бы я этого не сделал, — искренне сознался Хью.

— А им известно, что незаконнорожденный валлийский скотник, служащий в аббатстве, отбросил костыль и убежал?

— Да, известно. И знаешь, что они говорят? Кадфаэль, они в один голос заявляют, что такой робкий человек, у которого в Англии нет ни кола, ни двора, да еще и валлиец в придачу, непременно должен был сбежать от страха, что его тут же обвинят в преступлении. И ты можешь винить его за это? Ведь я и сам подумал, что он виноват, когда ты сообщил мне о побеге.

— Нет, я не могу его винить, — сказал Кадфаэль. — Но тут есть о чем подумать.

Отклик Овейна Гуинеддского на события в Шрусбери стал известен в день побега Аниона. Его передал молодой Джон Марчмейн, остававшийся в Уэльсе в качестве заложника. Полдюжины валлийцев, сопровождавших его домой, доехали только до городских ворот и, отсалютовав, отправились обратно в Уэльс.

Джон был сыном младшей сестры матери Хью. Этот долговязый юноша девятнадцати лет въехал в крепость очень важный и гордый возложенной на него миссией и церемонно доложил обо всем Хью.

— Овейн Гуинеддский попросил меня передать, что, поскольку тут произошло убийство, затронута его честь, и поэтому он приказывает своим людям набраться терпения и оказывать всяческое содействие, пока не будет раскрыта правда и обнаружен убийца, после чего они смогут вернуться домой. Он отослал меня, поскольку меня освободила сама судьба. Он сказал, что ему больше некого обменять на Элиса ап Синана, и он пальцем не шевельнет, чтобы освободить его, пока не станет известно, кто виновен.

Хью, знавший Джона с детства, удивленно приподнял брови, присвистнул и рассмеялся.

— А теперь спустись с небес на землю, ибо, на мой взгляд, ты паришь слишком высоко.

— Но ведь я говорю от лица сокола высокого полета, — сказал Джон и, ухмыльнувшись, прислонился к стене караульного помещения. — Итак, ты понял его. Он говорит, чтобы ты держал его людей, сколько потребуется, и искал убийцу. Но он передал кое-что еще. Давно ли ты получал вести с юга? Насколько я понимаю, Овейн зорко следит за границами. Он считает, что императрица Матильда, скорее всего, поставит на своем и сядет на престол, поскольку епископ Генрих впустил ее в Винчестерский собор, где хранится корона. Что касается архиепископа Кентерберийского, то он тянет время, дескать, хочет сначала переговорить с королем. И он действительно был в Бристоле, прихватив с собой несколько епископов, и ему позволили побеседовать со Стефаном в тюрьме.

— И что же сказал король Стефан? — поинтересовался Хью.

— С присущим ему великодушием он сказал, чтобы они поступали, как велит им совесть, и так, как находят лучше. А они поступят так, говорит Овейн, как находят лучше для себя! Они будут лизать пятки победителю. А теперь о самом важном. Ранульфу Честерскому все это хорошо известно, и он знает, что Жильбер Прескот мертв. Он полагает, что в нашем графстве все вверх дном, и прощупывает, как дела на юге, осторожно продвигаясь к Шропширу.

— А чего Овейн просит у нас?

— Он говорит, что если ты с сильным отрядом выступишь на север, проверишь границу Чешира и укрепишь Освестри, а также все другие крепости в тех краях, то поможешь ему в борьбе с общим врагом. И еще он передал, что через два дня, считая с сегодняшнего, приедет на границу в Рид-и-Кросау возле Освестри и будет ждать тебя вечером, если ты не передумал встретиться с ним.

— Конечно, я приеду! — обрадовался Хью и, поднявшись, обнял за плечи своего сияющего двоюродного брата.

Овейн дал им всего два дня на то, чтобы собрать войско, обеспечить охрану города и крепости, хотя численность гарнизона уменьшилась, и при всем при том не опоздать на север графства, где была назначена встреча. Остаток дня Хью провел в хлопотах, составляя диспозицию в Шрусбери и рассылая извещения тем, кто должен был собирать ополчение. Авангард выступал на рассвете, а сам Хью с основным отрядом — в полдень. Нужно было многое успеть в считанные часы.

В мрачных апартаментах леди Прескот в крепости тоже царила суматоха. На следующее утро Сибилла собиралась отправиться на восток, в самый спокойный из своих маноров. Она уже отослала туда вьючных пони с тремя слугами. Пока Сибилла оставалась в городе, ей надо было запастись тем, чего, как она знала, не имелось в ее маноре, и, в частности, ей требовались кое-какие снадобья Кадфаэля. Хотя ее муж умер и был погребен, ей следовало жить для сына, и она намеревалась справиться со всеми делами наилучшим образом. Надлежало думать о живых, нуждавшихся в мясе, соли и специях, без которых не приготовишь обед. Кроме того, мальчик весной часто простужался, и ему нужна была мазь, которую Кадфаэль изготовлял из трав. Жильберу-младшему и хозяйственным заботам вскоре предстояло заполнить пустоту, образовавшуюся после смерти Жильбера-старшего.

Кадфаэлю было совсем не обязательно лично доставлять травы и снадобья в крепость, но он воспользовался случаем подышать свежим воздухом в прекрасный мартовский день, а заодно удовлетворить свое любопытство. Он прошел по мосту, глядя на Северн, вздувшийся и помутневший из-за оттепели в горах, и, войдя в городские ворота, миновал длинный крутой Вайль, а от Хай-Кросс было рукой подать до крепости. Кадфаэль не раз останавливался, обмениваясь приветствиями с прохожими. Повсюду говорили о побеге Аниона и спорили о том, удастся ли ему улизнуть или уже к вечеру его приведут в город связанным.

Пока что в городе не судачили о том, что Хью собирает войско, но к вечеру и это станет известно. Однако, как только Кадфаэль вошел в крепость, ему стало ясно, что готовится нечто важное. Кузнец и мастера, изготавливавшие луки и стрелы, трудились в поте лица своего. Во дворе суетились грумы, тут же нагружались повозки, которые должны были следовать за пехотой и конницей. Отдав снадобья служанке леди Сибиллы, Кадфаэль отправился разыскивать Хью. Он нашел его на конюшне — Хью отдавал распоряжения, как разместить набранных лошадей.