Гийом Прево - Семь преступлений в Риме

— Увы! Ничем не могу вам помочь: мэтр лично занимается с ним. Он даже отобедал с этим клиентом и обговорил сделку.

— Отобедал? Где же?

Тот смерил меня взглядом.

— Сомневаюсь, что это может заинтересовать его преосвященство.

— Ошибаетесь, — возразил я. — Будучи первым советником папы, кардинал Бибьена имеет свои интересы, которые нам не подобает обсуждать. Если, разумеется, вы сами не пожелаете объяснить ему свой отказ.

Он сдался.

— Я не собирался ничего утаивать, мессер. Просто я не в курсе этих дел. Мэтр Мартин появился после обеда, но сказал без подробностей, что сделка состоялась. Что касается остального…

— Значит, вы его видели днем?

— Как раз перед вашим приходом. Затем он ушел домой: у него жена больна.

Я облегченно вздохнул.

— Тем лучше. Приду к пяти часам. А пока… Может быть, вы мне что-нибудь расскажете об этом Босхе и покажете имеющиеся у вас гравюры?

Отвечая на ходу, печатник подошел к ближайшему шкафу и выдвинул ящик, на котором большими буквами было написано: «БЕЛЛ — БУОН».

— Боюсь вас разочаровать. Все, что я знаю о нем, можно выразить несколькими словами: художник этот — откуда-то с севера, из Фландрии, полагаю. Ему, должно быть, лет шестьдесят или семьдесят. Работы его очень популярны по ту сторону Альп. Этим, возможно, и объясняется то, что римляне не испытывают интереса к нашим гравюрам. И тем не менее мой хозяин продолжает делать их, не столько ради выгоды, сколько из удовольствия. Он уверяет, что в одной босховской детали выдумки больше, чем в завершенных работах большинства художников. Ну а меня не очень привлекают подобные вещи, будь они даже выполнены с огромным талантом. Да вы и сами можете убедиться.

Из широкого и невысокого ящичка с позолоченной ручкой он достал пачку листов, упакованных в тонкую бумагу. Он вынул из нее полдюжины гравюр и разложил на прилавке.

Стиль этих гравюр отличался от тех, что хранились в Ватикане. Вместо хорошо знакомых жанровых сценок — странные и гротескные чудовища, лошади с крысиными головами, человечьи головы с телами саламандры, гримасничающие птицы, которые погоняют кнутом повозку, запряженную людьми, боевые машины из шлемов, колес и воронок, и повсюду сцены пыток, казней; грешники, бездумно отдающиеся демонам, капающая кровь и отрубленные члены.

До меня начинало доходить, что понимал Леонардо под «интуицией художника»: в этом безумном мире было место страшным преступлениям.

— И в самом деле, это необычные работы…

Я внимательно рассматривал рисунки, стараясь обнаружить какой-нибудь знак. Но безумие Босха, давая пищу для воображения убийце, не давало ответов на мои вопросы.

Выходило, что послание, найденное утром, стоило всех доказательств; «Ван Акен рисует».

— Мэтр Мартин гравирует выборочно элементы картины, не так ли?

— Да. Подобная живописная манера слишком сложна для полного воспроизведения. Потерялись бы некоторые персонажи, детали. Так что Мартин особо выделяет их.

— У вас есть еще гравюры?

— А как же!

Он опять покопался в пачке.

— Там вы просмотрели экземпляр каждого тиража. Есть еще собрание смертных грехов, которыми интересовался кардинал. Оно в отдельной папке, но я ее не могу найти…

— Отдельная папка? Сегодняшний клиент мог ее купить?

— В таком случае ему нужно было приобрести всю серию полностью. Десяток гравюр, если не больше. А такое маловероятно, потому что мы обычно оставляем один оттиск на тот случай, если появится новый заказчик.

— Купить весь тираж с условием, чтобы не осталось ни одного экземпляра? Не означает ли это, что сделка тайная?

— Не знаю. Во всяком случае, это необычно.

— А вы помните содержание недостающих гравюр?

— Право, они были такого типа, как и эти… Но описать вам их точно…

Я чувствовал, что истина ускользает от меня, как только я к ней приближаюсь…

— Постарайтесь вспомнить. Если я вам скажу, что именно этот человек и эта гравюра представляют для кардинала…

Несмотря на январский холод, пот выступил на его лбу.

— Я… я не большой почитатель этого художника, как вы поняли. И не очень приглядывался к этому тиражу. Могу только сказать, когда он выпущен. Если…

Он нерешительно взглянул в сторону мастерской.

— Если?..

— Вы ничего не скажете моему хозяину? И… засвидетельствуете мое старание кардиналу?

— Говорите.

— Если уж исчезли гравюры, то, без сомнения, осталась матрица. Стоит только намазать ее типографской краской, положить под пресс и…

Разумно.

Я заверил его в вечной признательности кардинала и вошел вслед за ним в мастерскую. Подмастерье пошарил слева и справа, открыл несколько сундучков, приподнимал стопы бумаг и страшно потел.

Наконец с торжествующим видом потряс медной дощечкой:

— Вот она!

Я хотел было взять доску — так мне не терпелось осмотреть ее, — но он жестом руки удержал меня.

— Его преосвященству, несомненно, будет приятно получить оттиск.

Он стер пыль с дощечки, которая заблестела на свету, намазал поверхность краской, затем вытер ее мягкой тряпочкой, чтобы краска заполнила только гравированные места. Затем вложил дощечку в пресс, накрыл чистым листом, сверху положил матерчатую прокладку. Потом крутанул колесо, которое привело в движение деревянный винт, крепко сжавший уложенное. Через короткое время он вынул лист бумаги с отпечатавшимся изображением и протянул мне его.

— Только умоляю ни слова не говорить моему хозяину.

Я осторожно взял лист за края, будто бумага могла обжечь мои пальцы. Наконец-то я держал в руках отгадку ужасных преступлений.

Гравюра эта и поныне хранится у меня. До сего дня она является наилучшим доказательством предугаданного мной развития событий. Впрочем, те, кому я показывал ее, никогда не спорили. Да и зачем спорить? На ней изображены все преступления.

Убийство Джакопо Верде — для начала: обнаженное тело, обезглавленное, меч, вонзенный в спину. Да Винчи видел в нем один из ключей к загадке: найдите смысл, который вкладывал убийца в это деяние, говорил он, и вы вскоре поймаете его. Голова Джакопо Верде тоже там, на небольшом отдалении, с завязанными глазами, — точно такой увидели мы ее в колонне Траяна.

Другое убийство, совершенное на Форуме, просматривается на втором плане гравюры. Мужчина, опять же обнаженный, со связанными за спиной руками, — на перекладине лестницы. Крылатый демон, похоже, поддерживает его голову веревкой. Чтобы, возможно, повесить его или дергать, как это делают с марионетками. Да и, судя по всему, Джентиле Зара перед смертью действительно был не лучше куклы…

В центре линии, соединяющей двух человек, изображена кончина старухи Джульетты. Створки раковины и нож, вызвавшие наше недоумение при их обнаружении в тот вечер, имеют на рисунке несоразмерные формы. Однако убийца не отказался от примера для подражания: он как смог расположил эти элементы на пыточном ложе. Есть там и его изображение: он, как кажется, находится рядом со своей жертвой, с поднятым мечом, готовый отрубить ей голову. Глаза его скрыты под чем-то вроде маски. Опять же — намек на извращенцев в таверне и их странные привычки?