Еремей Парнов - Ларец Марии Медичи

– Что?! – Люсин так резко подался вперед, что звякнули тарелки. – Ты это серьезно?

Березовский только глаза прикрыл и тяжело вздохнул.

– Выходит, что и жезл мальтийский…

– Нет, нет, нет! – Березовский задрал подбородок и нацелил на обескураженного Люсина указующий перст. – Все остается в силе! – И вдруг пояснил, засмеявшись: – Просто я кое-что перепутал. Но ты не волнуйся, наша схема от этого не пострадает.

– Рассказывай, – буркнул Люсин, не выносивший подобных сюрпризов.

Он готов был терпеливо строить, сотни раз переделывать и совершенствовать конструкцию, доводить ее до блеска. Но если возведенное сооружение вдруг обрушивалось… Нет, даже думать о таком он не мог спокойно. Начинал волноваться, беспокоиться, с трудом сдерживал раздражение. Поэтому и любил он больше работать в одиночку, инстинктивно избегая поручать другим важные участки. Этим он существенно ограничивал приток информации и замедлял ход дела, зато и вероятность неприятных неожиданностей становилась меньше. Но работать один он, естественно, долго не мог, и приходилось балансировать между двумя крайностями, о которых нельзя было сказать четко: это вот достоинство, а это – недостаток.

– Рассказывай! – Люсин покосился на Березовского и мысленно обратился к нему с горячей молитвой: «Конечно, братец, мне без тебя не обойтись. Это было ясно с самого начала. Но и другое было ясно!.. Ты же не терпишь спокойной жизни? Последовательное течение сюжета не для тебя. Ты все готов сломать и перекорежить ради эффектного и неожиданного конца. Юрочка! Умоляю! Не надо неожиданностей! Семь раз отмерь… Но не говори вдруг, когда все уже почти ясно, что ты перепутал!»

– Я перепутал Александра с Павлом, отец…

– То есть? – Еще не осознав, чем грозит эта историческая ошибка, Люсин инстинктивно понял, что ничего страшного не произошло.

– Понимаешь, гроссмейстером мальтийцев был не Александр, а его отец, Павел.

– И только-то? Значит, жезл все же должен где-то быть?

– Несомненно. Насчет жезла не волнуйся: если он только уцелел, то уже никуда не денется, – успокоил Березовский. – Но я не только это перепутал.

– Что еще? – вновь обеспокоился Люсин.

– Я сказал тогда, что Александра сделали гроссмейстером в честь победы над Наполеоном, а на самом деле гроссмейстерский жезл подарил Павлу сам Наполеон! Все я перепутал, родной.

– Ну это одно к одному, – утешил его повеселевший Люсин. – Мелочи жизни. Был бы сам жезл, а кому он там принадлежал – это нам без разницы.

– Не говори! Это далеко не безразлично. У каждой эпохи свои нравы. А Павел и Александр – это две разные эпохи в жизни России. Ведь достоверная реконструкция имевших место когда-то событий возможна лишь тогда, когда она не противоречит духу эпохи. Понимаешь? Стоит нам ошибиться – и все пойдет кувырком! Это очень тонкое дело. Ты же сам говорил, что в криминалистике не бывает мелочей. Исторический же анахронизм тем паче не мелочь. Перефразируя Талейрана, скажу, что это даже больше, чем преступление, – это ошибка. Это, если хочешь, криминалистическая ошибка! А ты лучше меня знаешь, что за ней следует.

– Но теперь-то у тебя все правильно? – Люсин опять ощутил легкое беспокойство.

– По части мальтийцев – да. С этим теперь все. Ошибка, старик, своевременно ликвидирована. Можешь быть спокоен. Березовский дал маху, но вовремя спохватился, и вот он снова стоит на стреме твоих интересов.

– Ладно! Рассказывай…

– Рассказывать, собственно, почти нечего. Голые факты. Обнаженный костяк истории. Но зато на этот раз все абсолютно достоверно. Впредь тоже буду все проверять, не полагаясь более на дырявую и – чего греха таить? – он безнадежно развел руками, – стареющую память.

– Хватит паясничать! – раздраженно прервал его Люсин.

– Прости, кормилец. Это я так… Одним словом, выдаю тебе историческую справку… Мальтийский орден – не знаю, надо ли это нам, – основан в 1530 году. До этого мальтийских рыцарей называли госпитальерами, иоаннитами, родосскими братьями. Так что, как видишь, это древнейший феодально-мистический институт. Мальтийцами они сделались, повторяю, в 1530 году, когда император Священной Римской империи Карл V даровал ордену остров Мальту. Рыцари обязались за это защищать Европу от турок и берберийских пиратов. В 1797 году Павел Первый заключил с мальтийцами конвенцию, направленную против французов и турок, и учредил в России великое приорство Мальтийского ордена… Чувствуешь, чем это пахнет?

– Прямая связь?..

– Ну конечно! Вся эта древняя чертовщина с ларцом и его слугами могла свободно перекочевать к нам в Россию! Это же мост! Правда, роль подобного же моста могли сыграть и отцы-иезуиты или, скажем, идейные их противники масоны – вольные каменщики. Но не будем ломать над этим голову. Пока достаточно и того, что начало связи рыцарской чертовщины со специфическим российским колоритом могло быть положено деятельностью приорства… Это логично?

– Вполне.

– И я так думаю! А на данном этапе нам большего и не требуется. Логичность и непротиворечивость гипотезы дает нам право идти дальше.

– Но ведь историческая логика не чета нашей, сиюминутной! – спохватился вдруг Люсин. – Одно дело, когда криминалист развивает версию событий, имевших место неделю или даже год назад, другое – когда поиск направлен во тьму столетий. Ведь так? Вот ты говоришь, что перепутал Павла с Александром, но и что с того? Сейчас вот все вроде хорошо и логично, но ведь и версия с Александром казалась нам такой же? Можно ли надеяться на историческую логику?

– Ну, старик, ты смешиваешь совершенно разные вещи! Версии с Александром не было. Была просто историческая ошибка. Теперь она устранена, и осталась только одна единственная верная версия. Это ты можешь сомневаться, кто совершил то или иное деяние: Павел Иванов или Александр Сидоров. История дает нам куда большую определенность. Магистром Мальтийского ордена был не какой-то Павел Иванов, а император Павел и впоследствии его сын, император Александр, тут ни при чем. Вот что говорит история. Тут все определенно. А то, что у тебя такой плохой помощник, который все путает, тут, извини, история ни при чем!

– Ладно! Убедил, – помолчав, согласился Люсин. – Значит, тот самый, как ты говорил, дух эпохи в том и заключается, что, допустим, Павел кем-то там был, а Александр не был… И это все?

– Ой, кореш! – Березовский погрозил ему пальцем. – Ты вульгаризируешь. Нельзя быть таким злым… Я ошибся, каюсь, но ведь ошибка исправлена! Чего же ты придираешься?

– Не придираюсь, Юра. Понять хочу.

– Правда? – Березовский подозрительно посмотрел на него. Но, видимо, простодушный взгляд, которым встретил его Люсин, рассеял подозрения. – Тогда прости, тогда все в порядке…