Жильбер Синуэ - Сапфировая скрижаль

— Ты заплатишь! В поединке! Зегрии не трусы в отличие от Банну Саррагов!

— Ничего не понимаю, что ты несешь… Но…

Он не договорил. Юноша начал кружить вокруг него, как хищный зверь, готовый к убийству. Все его жесты сочились ненавистью.

И начался смертельный танец, с выпадами, уклонениями, периодами выжидания и звоном клинков. Оба противника по очереди старались поразить друг друга. Сулейман первым достиг цели. Кончиком кинжала он прочертил полукруг на лбу шейха. Из раны тут же хлынула кровь, заливая глаза Саррага. Шейх, неожиданно активный в начале поединка, явно начал сдавать.

Примчавшийся на подмогу Эзра с некоторым разочарованием бросил:

— Поединок неравный. Юность против старости. Противник Саррага словно решил подтвердить правоту раввина. Чуть развернувшись, он ногой ударил шейха в грудь. Тот упал, выронив ханджар. Глаза молодого человека сверкнули хищной радостью.

— Сейчас ты сдохнешь… — выдохнул он, отшвырнув ногой оружие Саррага.

И тут Варгас не выдержал. Он прыгнул на преграждавшего ему путь негра. Прежде чем тот успел среагировать, монах схватил его за руку и начал выкручивать, вынуждая бросить нож. Но негр сопротивлялся. Тогда Варгас усилил давление, одновременно со всей силы ударив противника коленом в пах, а потом в живот. Негр в ярости заорал, но не сдавался. Тогда Варгас изменил тактику. На мгновение остановившись, он резко рванул негру руку, будто собирался вогнать нож в свой собственный живот. В тот миг, когда острие почти коснулось сутаны, монах крутанулся вокруг собственной оси, перевернув нож и дернув вверх. И практически сразу негр пошатнулся и завалился назад, увлекая Варгаса за собой на землю.

Мануэла подавила крик.

Варгас поднялся. А тяжело дышащий негр остался лежать. Под его правым боком растекалась красная лужа, увеличиваясь на глазах. Варгас зачарованно смотрел, как надвигается смерть, вызванная им самим. Не выведи его из ступора крик, он бы опустился на колени подле умирающего.

В тени колонн ситуация чудесным образом изменилась. Шейх ухитрился завладеть ножом своего слуги. И теперь уже тот был в его руках. Зажав шею юноши в замок, он намеревался перерезать ему глотку.

— Нет! — заорал Варгас. — Не делайте этого!

Он кинулся к ним, с яростью отчаяния схватил шейха за талию и оторвал от Сулеймана.

— Отпустите меня! — рявкнул Сарраг. — Иначе этот негодяй опять от нас уйдет!

Однако молодой человек, судя по всему, вовсе не собирался воспользоваться ситуацией. Его темные глаза заволокло пеленой. Владевшая им ярость утихла, сменившись неимоверной грустью. Он походил на брошенного ребенка.

— Не волнуйся, не убегу. Я — один из Зегриев. И предпочитаю смерть бесчестию. Конечно, Банну Саррагу этого не понять.

— Щенок! У Банну Саррага понятие о чести не меньше, чем у всех!

Молодой человек горько улыбнулся:

— И это ты говоришь? Когда твои родственники преспокойно вырезали невинных безоружных…

Сарраг нахмурился. Он ожидал услышать все что угодно, только не это.

— О чем это ты? Какие еще невинные?

— Не усугубляй трусость ложью.

— Кончай оскорблять! Либо выкладывай все, либо заткнись навсегда!

Варгас решил, что пора мешаться:

— Послушай, по твоей вине я убил человека. Воля твоя, отвечать на вопрос шейха или нет, но я требую — слышишь? — требую! — объяснений.

Чуть поколебавшись, Сулейман Абу Талеб поднялся на ноги и со спокойным высокомерием заявил:

— Я из семейства Зегриев…

Вот уже в третий раз он произнес это слово. Францисканец порылся в памяти. Многие годы клан Зегриев, уроженцев Полуострова, и Банну Сарраги, приехавшие из Африки, дрались между собой в Гранаде за власть. На протяжении истории и в том, и в другом клане сыновья лишали трона отцов, братья убивали братьев, в гаремах бурлили интриги, каждый разыгрывал собственную партию и вел войну ради себя, любимого. Буквально недавно эти братоубийственные войны возвели на трон султана Боабдила.

— Девять лет назад у нас было свое хозяйство неподалеку от Феса. Однажды утром, когда я был в поле, появились люди из рода Банну Саррагов. Они все разорили. Отец с братом пытались оказать сопротивление, но тщетно. Им перерезали горло. Сестру и мать изнасиловали, а дом подожгли. Увидев дым, я помчался домой, но опоздал. Да и что я мог, безоружный, против этих варваров? Вожди, ответственные за эту резню, уже уехали, и остались лишь те, кому поручили собрать и увести наши стада. Завидев меня, они накинулись на меня, намереваясь тоже убить. Но в последний момент передумали и отвезли в Фес. Сначала я не понял, почему мне сохранили жизнь, но потом, по дороге, слушая их разговор, догадался. Мне было всего восемнадцать лет, здоровый, все зубы на месте. На рынке рабов я шел на вес золота. Из Феса меня отволокли в Сеуту, из Сеуты в Кадис, а потом, наконец, в Гранаду. И там меня продали кади…

— Его звали Ибрагим эль Саби, — подхватил Сарраг. — Это мой друг.

Слуга, проигнорировав комментарий шейха, продолжил:

— Должен признать, он был хорошим хозяином, уважающим человеческое достоинство. Он научил меня читать и писать. Я жил у него около двух лет, пока однажды, должно, быть, предчувствуя конец Аль-Андалуса, он не решил вернуться в Магриб.

— И за неделю до отъезда он подарил тебя мне.

Молодой человек, снова приняв надменный вид, все же соизволил уточнить:

— Он не знал, что доверяет меня убийце.

— Если кто-то из Банну Саррагов повел себя как последний негодяй, это вовсе не значит, что у нас у всех руки в крови! — огрызнулся шейх. — К тому же ты изначально отлично знал, что я из этого рода. И в течение пяти лет ни разу не подал виду!

— Я действительно знал, кому эль Саби решил меня отдать. Но у меня не было выбора. К тому же, хоть вы и удивитесь, но, несмотря на кровоточащую рану на сердце, я тоже думал, что нельзя винить всех Банну Саррагов в преступлениях, совершенных их братьями. И то, что за все эти годы я ни разу ничего не предпринял ни против тебя, ни против твоих близких, тому доказательство. Разве я хотя бы когда-нибудь пытался тебе навредить?

Совершенно растерявшийся шейх покачал головой:

— Но тогда…

— Помнишь тот день, когда еврей впервые пришел к тебе?

— Конечно.

Эзра навострил уши.

— Накануне была пятница. Я был в мечети, совершал омовение, прежде чем перейти к молитве. Рядом со мной находился пожилой мужчина. Я заметил, что он не сводит с меня глаз. Наконец он представился. Это был один из пастухов моего отца, избежавший резни. Он испытывал желание поговорить со мной о моей семье, о счастливых временах и подробно рассказал мне о том страшном дне. Я слушал его, тронутый до слез. И он назвал мне имя… Имя того, кто возглавлял отряд. — Он замолчал, сжав кулаки. — Ахмед ибн Сарраг.