Елена Хорватова - Тайна царского фаворита

– Увы, сейчас для многих политическая интрига стала коммерческим делом. И неплохие дивиденды приносит, смею заметить. Впрочем, наши политики всегда любили устроить бойню, а потом проводить время на банкетах в честь сынов отечества, чья бессмертная память навек останется в сердцах благодарных сограждан. Разве не так? – задавался риторическим вопросом поручик.

(Во время своего страстного монолога, украшенного кое-какими свободолюбивыми изысками, Кривицкий, как ни странно, ухитрился ни разу не повернуть головы – его лицо все время находилось по отношению к дамам в романтическом положении анфас три четверти, столь любимом провинциальными фотографами…)

Без сомнения, теперь многие с горечью вспоминали начало войны, сопровождавшееся помпезными парадами, а также патриотическими изъявлениями восторга и верноподданнических чувств, стыдились этих чувств и хотели бы от них отречься.

И все же последняя тирада Кривицкого, полная желчного злорадства, показалась Анне Афанасьевне, потерявшей в числе означенных сынов отечества мужа, совершенно неуместной. Конечно, она не была избалована столь изысканным красноречием, но и поручику не следовало бы забывать, что он говорит с вдовой офицера…

– Наверное, ваш Кривицкий – какой-нибудь анархист, – прошептала Аня на ухо Елене Сергеевне. – Все эти господа любят красивые позы и долгие антиправительственные разговоры, а патриотизм для таких – пустой звук…

Между тем поручик Кривицкий, принявший внимание молодой вдовы за одобрение, постарался закрепить успех. Он потянулся за гитарой и усладил слух присутствующих исполнением романса, слова которого были чрезвычайно далеки от всего только что им сказанного.

– выводил он приятным, но несколько слащавым голосом, хорошо гармонировавшим, впрочем, с его иконописным ликом.

Во всяком случае, любовные стихи про страсть, терзания и муки много лучше вязались с его манерным образом, чем циничные политические речи…

– Как жаль, что сестра Евгения сбежала, – заметил штабс-капитан Салтыков, когда голос поручика стих. – Мы остались без нашего ангела милосердия. Кривицкий с Женей прекрасно пели дуэтом. Увы, нет в мире совершенства, и ангелам тоже надоедает добродетель…

– А вы уверены, что сестра Евгения сбежала, господин штабс-капитан? – подала вдруг голос Аня.

– Что вы имеете в виду, сударыня? – спросили сразу несколько голосов.

– С ней не могло случиться какого-нибудь несчастья? – Аня попыталась выразиться яснее.

– Несчастья? – удивился штабс-капитан. – В этих тихих местах?

– В этих тихих местах, господин штабс-капитан, за последнее время зверски убили четырех девушек, – скорбно заметила Анна. – Вы разве не слыхали об этом? Несчастных находили в лесу с перерезанным горлом… Я так в первый же день по приезде сюда столкнулась с похоронами одной из жертв.

Анины слова, без сомнения, произвели впечатление. Общество в столовой удивленно загудело. Как ни странно, похоже, никто из офицеров, живших в замкнутом мирке гиреевской усадьбы, и вправду не знал о происходивших в округе преступлениях, а если и слышал что-то мельком, то не осознавал всего ужаса происходящего.

Для деятельной Елены Сергеевны слова подруги также прозвучали откровением.

– Аня, а почему ты мне прежде ничего об этом не говорила? – спросила госпожа Хорватова с некоторым недоверием. – Я имею в виду – об убитых девушках? О чем угодно говорила, только не об этом?

– Как-то к слову не пришлось. Да и пугать тебя не хотелось, уж извини. Тут и так хватает всякого… Но я была категорически против, чтобы мы шли пешком через лес, именно поэтому. В лесу теперь слишком опасно. Там можно столкнуться с убийцей, нападающим на женщин, чтобы перерезать им горло…

– Боже мой! – закричала вдруг Елена Сергеевна. – Господа! Ночью нас в Привольном разбудили страшные крики, доносившиеся со стороны леса. Кричала женщина. Мы с Анной Афанасьевной даже выскочили из дома, полагая, что кому-то нужна помощь, но, увы, в темноте никого не обнаружили. А теперь выясняется, что пропала одна из медицинских сестер. Как же я сразу не сопоставила эти факты! На меня, должно быть, затмение нашло… С вашей Женей и вправду могло случиться несчастье, господа!

Штабс-капитан Салтыков вскочил и одернул китель.

– Господа! – обратился он к офицерам. – Я полагаю, долгие разговоры излишни. Необходимо прочесать квадрат, в котором были слышны крики. Елена Сергеевна и Анна Афанасьевна укажут нам место. Я пойду во флигель и соберу команду из нижних чинов. Надеюсь, что все, кто по здоровью в силах пройти большое расстояние, примут участие в поисках. Сбор во дворе через четверть часа.

Офицеров из столовой как ветром сдуло, и через несколько минут первые участники поисковой группы стали собираться во дворе под окнами усадьбы.

– Знаешь, Леля, а в этом штабс-капитане что-то есть, – задумчиво сказала Анна, глядя сквозь кружевную занавеску во двор. – что-то такое истинно мужское, благородное…

– О да, настоящий классический Валентин, – с улыбкой отозвалась Елена Сергеевна.

– Классический Валентин? – не поняла Аня.

– Вот именно. Как раз такому Валентину публика горячо аплодирует в четвертом акте «Фауста», признавая его эталоном благородства. Брат, мстящий за честь сестры. Наш Валентин тоже из тех, кто всегда готов вступиться за чью-нибудь честь. А это в отличие от картинного поигрывания мускулами – истинное проявление мужественности.

– Да, – согласилась Аня. – По всему сразу скажешь, что Валентин – настоящий мужчина. Как жаль, что его лицо так сильно обезобразили шрамы… Впрочем, улыбка у него очень приятная.

– Шрамы настоящего мужчину обезобразить не могут, – отрезала Елена Сергеевна. – А все эти ангелоподобные поручики с перстеньками на пальцах рядом с ним выглядят как мальчишки из церковного хора. И вообще, благородные мужчины в наше время превратились в вымирающую особь, тысячами они уже не исчисляются. И об этом следует помнить! При нынешнем всеобщем одичании каждый уцелевший экземпляр порядочного, хорошо воспитанного человека следует ценить.

Я сочла нужным присоединиться к команде военных в их поисках – необходимо было показать им место, откуда доносились страшные крики и где я бесславно пыталась бороться с неведомым злоумышленником. Помертвевшую от ужаса Анну я сочла за благо оставить в Гиреево.