Дмитрий Лехович - Генерал Деникин

Теперь же, после блестящих побед Красной армии, когда заходил разговор о непримиримости к советскому строю, некоторые из них молчали и даже находили какое-то оправдание.

У Деникина к тому времени сложилось убеждение, с которым он прожил два оставшихся года и унес с собой в могилу.

Он считал, что советская внешняя политика после конца войны, с большевистской оккупацией соседних государств, своим методом террора и порабощения, восстанавливает понемногу весь мир против СССР (и против России), что эта политика коммунистического империализма, провокационная и угрожающая в отношении к бывшим союзникам, грозит в случае военного столкновения с ними обратить в прах все, что достигнуто патриотическим подъемом и кровью русского народа. Он считал, что в случае новой войны Россия благодаря советской агрессии окажется буквально одна против всех. И потому он ожидал, если, конечно, не от эмиграции вообще, то во всяком случае от участников белого движения, что они проведут резкую грань между Россией с ее национальными интересами и советским империализмом.

«Решительно ничто жизненным интересам России не угрожало бы, - говорил он, - если бы правительство ее вело честную и действительно миролюбивую политику. Между тем большевизм толкает все державы на край пропасти, и, схваченные наконец, за горло, они подымутся против него. Вот тогда страна наша действительно станет перед небывалой еще в ее истории опасностью. Тогда заговорят все недруги и советов… и России. Тогда со всех сторон начнутся посягательства на жизненные интересы России, на целостность и на само бытие ее.

Вот почему так важно, чтобы в подлинном противоболыпевистском стане… установить единомыслие в одном, по крайней мере самом важном вопросе -защита России. Только тогда голос наш получит реальную возможность рассеивать эмигрантские наваждения - подкреплять внутри российские противобольшевистские силы и будить мировую совесть»,

На подобные речи многие из когда-то близких Деникину людей не отвечали, из уважения к нему не желая противоречить. Он видел в этом «умалчивание» и «неосуждение» советов, приписывал эти перемены тем же ошибочным, с его точки зрения, побуждениям ложного патриотизма… и чувствовал, что постепенно брешь, которая вдруг разверзлась между ним и его прежними единомышленниками, становилась все шире и шире.

Быть может, в это взаимное непонимание вкралось подсознательное чувство, что после пяти лет зверств, варварства, атомной энергии, вдруг и неожиданно направленной на массовое истребление неприятеля, что после всего этого призыв к гордости русской эмиграции «будить мировую совесть» - есть дело не совсем реальное…

Но если возможен был упрек в нереальности, то упрек в том что Деникин якобы призывал к войне против России, упрек, который делала ему потом противобольшевистская печать, - был несправедлив. Деникин болел душой по России. Он больше всего боялся, что коммунистическая власть в стремлении силой, обманом или «проворством рук» захватить чужое достояние дойдет до тех пределов, откуда выхода больше нет, и что тогда весь мир обрушится войной против России.

Наступившее после войны расхождение во взглядах с близкими когда-то людьми было одной из причин, побудивших Деникина решиться на отъезд в Америку, Кроме того, в Париже перестали выходить русские газеты, в которых Антон Иванович мог высказывать свои взгляды, помещать статьи. Появились новые, просоветские газеты. Во Франции 1945 года Деникину была закрыта свободная трибуна.

Еще одна причина: он глубоко переживал трагедию русских военнопленных, надевших немецкий мундир. По Ялтинскому договору союзники обязались возвратить их в Советский Союз. Соединенные Штаты были во главе всей коалиции воюющих стран Запада, и там, за океаном, Деникин хотел лично обратиться к американскому главному командованию и общественному мнению с призывом не допустить этого насилия.

Антон Иванович и Ксения Васильевна покинули Францию 21 ноября 1945 года и после краткого пребывания в Англии отправились в Америку.

7 декабря они прибыли в Нью-Йорк.

Все хлопоты и формальности, связанные с переездом Деникиных на постоянное жительство в Соединенные Штаты, взял на себя один из бывших офицеров Добровольческой армии. Он же предоставил своему бывшему Главнокомандующему и его супруге комнату в своей квартире и оказал им сердечное гостеприимство. Там, поблизости от Нью-Йорка, Деникины прожили до сентября 1946 года. Несмотря на квартирный кризис, им удалось найти скромное, маленькое помещение в окрестностях города и таким образом, как говорил Антон Иванович, «приобрести некоторую оседлость».

Первое известие о решении Деникина переехать в Соединенные Штаты было полной неожиданностью для американцев русского происхождения. Они узнали о нем из заметки в нью-йоркской газете «Новое русское слово» от 5 декабря 1945 года, где сообщалось, что «генерал Деникин покинул Францию и выехал по иммиграционной визе в С. Штаты». Дальше корреспондент газеты добавлял, что отъезд Деникина вызвал в русском Париже много толков и даже некоторое беспокойство в связи с усилившимся советским влиянием во Франции.

9 декабря, через два дня после приезда Антона Ивановича в Америку, в той же газете была напечатана довольно обширная беседа с ним.

«Антон Иванович Деникин почти не изменился за последние пять лет, тот же твердый, стальной взгляд, все та же осторожная точность выражений. И политически его взгляды за эти годы не изменились: бывший Главнокомандующий Вооруженными Силами Юга России остался патриотом и антибольшевиком. Он по-прежнему с русским народом, но не с советской властью».

На вопрос: чем вызван его отъезд из Франции, А. И. Деникин ответил, что «во Франции стало душно», что нет свободной русской печати, что русские газеты выходят там под «прямым или косвенным советским контролем» и что, следовательно, ему, Деникину, там закрыта возможность высказывать свои взгляды в печати.

Газетная статья, в высшей степени корректная в отношении Деникина, заканчивалась утверждением, что в Америке он найдет свободную трибуну и возможность защищать свои политические идеалы.

В дальнейшем мы увидим, насколько это предсказание сбылось.

Приезд генерала Деникина в Америку взбудоражил местных коммунистов. Против него началась систематическая травля в пробольшевистской печати. Обвиняли его в желании организовать новый крестовый поход против Советского Союза, называли черносотенцем и врагом народа. Обвиняли его в еврейских погромах на Юге России во время гражданской войны; устраивали «массовые митинги», требуя от американских иммиграционных властей немедленной высылки Деникина из Соединенных Штатов. Некоторые органы еврейской печати в Нью-Йорке, вроде «Морген журнал» и «Форвертс», тоже выступили против Деникина. В весьма нелестных выражениях по адресу генерала винили его в попустительстве погромам.