Дмитрий Лехович - Генерал Деникин

«Если западные демократии, - писал он, - спровоцированные большевизмом, вынуждены были бы дать ему отпор, недопустимо, чтобы противоболыпевистская коалиция повторила капитальнейшую ошибку Гитлера, повлекшую разгром Германии. Война должна вестись не против России, а исключительно для свержения большевизма. Нельзя смешивать СССР с Россией, советскую власть с русским народом, палача с жертвой. Если война начнется против России, для ее раздела и балканизации (Украина, Кавказ) или для отторжения русских земель, то русский народ воспримет такую войну опять как войну Отечественную.

Если война будет вестись не против России и ее суверенности, если будет признана неприкосновенность исторических рубежей России и прав ее, обеспечивающих жизненные интересы империи, то вполне возможно падение большевизма при помощи народного восстания или внутреннего переворота».

Личная жизнь Антона Ивановича постепенно входила в привычные рамки. Людей, которых он знал по своей прошлой деятельности, в Нью-Йорке было мало, всего человек пять-шесть. Из них самым близким человеком была графиня Софья Владимировна Панина, одна из выдающихся русских женщин. Она была известна на всю Россию своей культурно-общественной деятельностью и созданием Народного дома в Петербурге.

В 1901 году, когда Лев Николаевич Толстой перенес тяжелую болезнь, графиня Панина предоставила ему в полное распоряжение свое имение на Южном берегу Крыма около Гаспры. «Живу я здесь в роскошном палаццо, - писал Толстой в своем дневнике, - в каких никогда не жил: фонтаны, разные поливаемые газоны в парке, мраморные лестницы и т. д. И кроме того, удивительная красота моря и гор».

Графиня Панина смотрела на свое очень большое состояние, как на средство удовлетворять духовные потребности тех, чьи материальные возможности этого не позволяли. Щедро, умно, тактично и с невероятной личной скромностью шла она навстречу культурным начинаниям своей страны.

Панина была выбрана Антоном Ивановичем одним из двух «душеприказчиков» в его завещании. Другим был полковник А. А. Колчинский, близкий родственник генерала Корнилова. Завещание это от 29 сентября 1942 года было составлено генералом во время немецкой оккупации «на случай ареста и гибели» его и жены.

Через графиню Панину и других своих старых друзей Антон Иванович быстро расширил круг знакомств с американцами русского происхождения. Их привлекали в Деникине окружавший его ореол первых легендарных походов, твердость, честность и гражданское мужество. Новым знакомым генерала запомнились глаза из-под густо нависших бровей, глаза большие, умные, с твердым, пронизывающим взглядом и в то же время с оттенком глубокой печали. Глаза человека, много пережившего.

Новые знакомые Антона Ивановича старались так или иначе помочь и наладить материальное положение генерала. Скупой на разговоры о себе, он только итожил: «У меня нет здесь экономической базы». В переводе на простой язык это означало, что у него не было ни копейки за душой.

Расширить «экономическую базу» мог его литературный труд; и с этой целью привлечен был Николай Романович Вреден, занимавший ответственную должность в одном из больших книгоиздательских предприятий в Нью-Йорке. В юности Вреден тоже участвовал в белом движении. Он относился с большим уважением к генералу и ценил его писательский талант. Вреден сразу же заинтересовался книгой, над которой работал тогда Деникин (автобиография), и предложил Антону Ивановичу содействие в его литературных трудах и в переводе их на английский язык.

«Понемногу начинаем приспособляться к американской жизни, - писал Антон Иванович в августе 1946 года одному из своих бывших офицеров в Польше. -Обзавелись добрыми знакомыми, среди них много сохранивших традиции добровольцев, несколько первопроходников. «Бойцы вспоминают минувшие дни»… Сейчас мы в деревне, на даче, но к сентябрю, невзирая на сильнейший квартирный кризис, нам удалось найти маленькую квартирку в окрестностях Нью-Йорка. Таким образом, приобрели некоторую оседлость.

По предложению солидного издательства пишу книгу. Вернее, работаю одновременно над двумя книгами - о прошлом и о настоящем.

И я и жена похварываем. У меня - расширение аорты, начавшееся в приснопамятные парижские дни - огорчений и разочарований».

С началом весны 1946 года Деникин целые дни проводил в нью-йоркской публичной библиотеке на 42-й улице. Углубившись в чтение, с карандашом и бумагой, чтобы делать нужные пометки, сидел он за одним из больших столов в славянском отделе на втором этаже. Скромный сандвич в маленьком пакете, приготовленном дома, был единственным получасовым перерывом в усидчивой и кропотливой работе по сбору и проверке материала, касающегося военных действий на русском фронте в первую мировую войну. Это требовалось для книги, которая после смерти его вышла незаконченной под заглавием «Путь русского офицера».

Собирал он также материал для другой книги - «Вторая мировая война, Россия и зарубежье», над которой работал одновременно со своей автобиографией и которая тоже осталась незаконченной и необработанной. Материал этот, частью использованный в данной книге, никогда не был напечатан и хранится в виде рукописи в Русском архиве Колумбийского университета.

В 1953 году, через шесть лет после смерти А. И. Деникина, его незаконченная автобиография была издана на русском языке издательством имени Чехова в Нью-Йорке, Созданное на средства «Форд Фаундэшон», это издательство за краткий срок своего существования обогатило русскую мемуарную литературу многими ценными произведениями.

Свободное время Антон Иванович посвятил пересмотру и редактированию дневников своей жены, с мыслью (когда представится возможность) частично их опубликовать.

Закончил он в Америке свой ответ на труд генерала Н. Н. Головина «Российская контрреволюция» и озаглавил его «Навет на белое движение». Эта неопубликованная рукопись представляет большой интерес для всех, занимающихся изучением гражданской войны на Юге России. Она дает ответы бывшего Главнокомандующего на критику его политических и стратегических решений.

Вообще трудоспособность, энергия и творческая деятельность не покидали А. И. Деникина до самой его смерти.

Время от времени, а под конец все чаще и чаще, давала знать-болезнь сердца.

По настоянию знакомых Антон Иванович обратился в начале 1947 года за медицинским советом кроме своего русского врача в Нью-Йорке к одному доктору «из немцев».

Жизнь подходила к концу. Медленной поступью приближался он к горизонту, за которым лежала великая и неразгаданная тайна. Как верующий христианин, Антон Иванович не боялся смерти. На. последнем суде он готов был с чистой совестью дать отчет во всех своих поступках, в прегрешениях вольных и невольных. Одного боялся Деникин, что не доживет до «воскресения» России, не увидит разрушения того зла, борьбе с которым он посвятил все свои силы.