Кристиан Жак - Убитая пирамида

Одно короткое дело заинтересовало Пазаира. Начальник стражи, охранявшей сфинкса в Гизе, был переведен в док. Резкий поворот в карьере: очевидно, этот человек совершил серьезный проступок. Однако вопреки обыкновению вина указана не была. И при этом старший судья провинции наложил свою печать; дело было только за печатью Пазаира, поскольку солдат жил в его округе. Простая формальность, которую следовало выполнить, не раздумывая.

– Наверное, многие жаждут получить пост начальника стражи сфинкса?

– В претендентах нет недостатка, – согласился секретарь, – однако на сегодняшний день у них шансов немного.

– Почему?

– На этом посту бывалый солдат с замечательным послужным списком и к тому же человек смелый. Он ревностно охраняет сфинкса, при том что старый каменный лев выглядит достаточно впечатляюще, чтобы самому себя защитить. Кому придет в голову причинить ему вред?

– То есть почетный пост?

– Совершенно верно. Начальник стражи набрал других ветеранов, чтобы обеспечить им небольшое содержание; впятером они ведут наблюдение по ночам.

– А вам известно о его переводе?

– Переводе… Вы шутите?

– Вот официальный документ.

– Поразительно. Что он натворил?

– Вы рассуждаете так же, как я. Об этом ничего не сказано.

– Не берите в голову; это, наверное, решение военного командования, логику которого нам не постичь.

Северный Ветер издал характерный крик: осел предупреждал об опасности. Пазаир вышел и оказался перед огромным павианом, которого хозяин держал на поводке. Эта обезьяна со свирепым взглядом, большой головой и лохматым туловищем недаром слыла кровожадным зверем. От ее ударов и зубов нередко гибли крупные хищники, и даже львам случалось обращаться в бегство при виде стаи разъяренных павианов.

Хозяин, играющий бицепсами нубиец, производил не менее сильное впечатление.

– Надеюсь, вы крепко его держите.

– Дозорный павиан [18]к вашим услугам, судья Пазаир, равно как и я сам.

– Вы – Кем.

Нубиец кивнул.

– О вас поговаривают в округе; похоже, для судьи вы слишком много суетитесь.

– Мне не нравится ваш тон.

– Придется привыкать.

– Ни в коей мере. Либо вы будете вести себя почтительно, как подобает подчиненному, либо подадите в отставку.

Двое мужчин долго вызывающе смотрели друг на друга, собака судьи и павиан пристава делали то же самое.

– Ваш предшественник предоставлял мне свободу действий.

– Теперь так не будет.

– Вы ошибаетесь; когда я иду по улице со своим павианом, у людей пропадает охота воровать.

– Посмотрим ваш послужной список?

– Сразу предупреждаю: прошлое у меня темное. Я состоял в отряде лучников, на который была возложена охрана одной из крепостей Великого Юга. Я поступил на службу из любви к Египту, как многие молодые люди моего племени. Долгие годы я был счастлив, но однажды, сам того не желая, я обнаружил махинации с золотом среди войскового начальства. Вышестоящие чины не стали меня слушать; в драке я убил одного из воров, моего непосредственного начальника. Меня судили и приговорили к отрезанию носа. Сейчас у меня нос из крашеного дерева. Я больше не боюсь ударов. Судьи, однако, признали мою правоту; поэтому мне и доверили должность пристава. Если хотите проверить, мое дело хранится в архивах военного ведомства.

– Ну, значит, пошли туда.

Кем не ожидал такой реакции. Осел с секретарем остались присматривать за конторой, а судья с приставом в сопровождении павиана и пса, продолжавших приглядываться друг к другу, направились к административному центру армии.

– Как давно вы живете в Мемфисе?

– Год, – ответил Кем. – Я скучаю по Югу.

– Знаете ли вы старшего стражника из охраны сфинкса в Гизе?

– Видел два-три раза.

– Он внушает вам доверие?

– Это известный ветеран, слава о нем добралась даже до моей крепости. Столь почетный пост не доверяют кому попало.

– А он сопряжен с опасностями?

– Да нет, конечно! Кто нападет на сфинкса? Это почетный караул, и стражники должны в основном следить за тем, чтобы монумент не заносило песком.

Прохожие расступались перед процессией; каждый знал, как скор на расправу павиан, способный вонзить зубы в ногу вора или свернуть ему шею, до того как успеет вмешаться хозяин. Когда Кем со своей обезьяной обходил улицы, злые умыслы рассеивались сами собой.

– А вы знаете, где живет этот ветеран?

– В казенном доме возле главной казармы.

– Моя идея оказалась неудачной, вернемся в контору.

– Вы раздумали знакомиться с моим делом?

– Вообще-то я хотел взглянуть на его дело, но оно мне уже ничего не даст. Жду вас завтра утром, на рассвете. Как зовут вашего павиана?

– Убийца.

На закате судья закрыл контору и отправился погулять с собакой по берегу Нила. Стоило ли ему заострять внимание на этом ничтожном деле, с которым можно покончить раз и навсегда, просто наложив печать? Препятствовать банальной административной процедуре бессмысленно. Но так ли она банальна? Сельский житель развивает интуицию, общаясь с природой и животными; Пазаир испытывал такое странное, почти тревожное ощущение, что решил провести расследование, хотя бы краткое, чтобы потом с чистой совестью засвидетельствовать этот перевод по службе.

Смельчак любил играть, но боялся воды. Он бегал на почтительном расстоянии от реки, по которой плыли грузовые суда, изящные парусные барки и маленькие лодочки. Кто-то прогуливался, кто-то вез товары, кто-то странствовал. Нил не только кормил Египет, но и служил удобным и быстрым путем сообщения, где ветры и течение чудесным образом дополняли друг друга. Большие суда с опытным экипажем выходили из Мемфиса по направлению к морю, некоторым из них предстояло долгое плавание к дальним берегам. Пазаир не завидовал им; удел их представлялся ему жестоким, поскольку он уводил их из страны, где судья любил каждую пядь земли, каждый холм, каждую тропу в пустыне, каждое селение. Всякий египтянин боялся умереть на чужбине – закон предписывал вернуть его тело на родную землю, – чтобы он пребывал в вечности вблизи своих предков, под покровительством богов.

Смельчак издал какой-то писк; маленькая зеленая обезьянка, резвая как ветерок, плеснула на него водой. Пес стал отряхиваться, скаля зубы от унижения и обиды; проказница, забеспокоившись, прыгнула на руки к хозяйке – молодой женщине лет двадцати.

– Он не злой, – заверил Пазаир, – но терпеть не может мокрую шерсть.

– Мою обезьянку недаром зовут Проказница, она то и дело затевает разные шалости, особенно с собаками. А я безуспешно пытаюсь ее вразумить.

Ее голос был так нежен, что Смельчак успокоился, понюхал ногу хозяйки обезьяны и лизнул ее.