Кристиан Жак - Убитая пирамида

Девочка заплакала еще громче.

– Уведи ее, пожалуйста.

Силкет повиновалась.

– Превратности воспитания! Благодарение богам, радостей бывает больше, чем огорчений.

Бел-Тран показал Пазаиру предназначенную для него партию папируса и предложил обработать края листов и добавить несколько свитков более низкого качества, белесого цвета – для черновиков.

Распрощались они тепло и сердечно.

***

Лысая голова Монтумеса покраснела, выдавая с трудом сдерживаемый гнев.

– Слухи, судья Пазаир, слухи, и ничего более!

– Однако вы провели расследование.

– Для проформы.

– И никаких результатов?

– Никаких! Кто может польститься на зерно, хранящееся в государственных амбарах? Смех, да и только! С какой стати вы вообще занялись этим делом?

– Амбар находится в моем округе.

Верховный страж сбавил тон.

– Правда, я и забыл. У вас есть доказательство?

– Самое веское: письменный документ.

Монтумес прочел свиток.

– Проверявший чиновник написал, что половина запаса изъята… что в этом необычного?

– Амбар заполнен до краев, и я лично в этом убедился.

Верховный страж встал, повернулся к судье спиной и стал глядеть в окно.

– Документ подписан.

– Вымышленным именем. Оно не значится в списке уполномоченных чиновников. У вас ведь есть все возможности для того, чтобы отыскать эту странную личность.

– Полагаю, вы допросили смотрителя амбаров?

– Он утверждает, что не знает настоящего имени человека, с которым имел дело, и видел его только один раз.

– Думаете, лжет?

– Может быть, и нет.

Несмотря на присутствие павиана, смотритель больше ничего не сказал, так что Пазаир был склонен верить в его искренность.

– Это же настоящий заговор!

– Не исключено.

– И зачинщик, по-видимому, смотритель.

– Я не доверяю видимости.

– Передайте мне этого мошенника, судья Пазаир. Он у меня заговорит.

– И речи быть не может.

– А вы что предлагаете?

– Нужно держать амбар под постоянным тайным наблюдением. Когда вор и его приспешники явятся за зерном, вы схватите их на месте преступления и выясните имена всех виновных.

– Их насторожит исчезновение смотрителя.

– Поэтому он должен продолжать исполнять свою должность.

– План сложный и рискованный.

– Отнюдь. Если у вас есть другой, получше, я готов повиноваться.

– Я сделаю все, что требуется.

Дом Беранира был единственной тихой гаванью, где смирялась буря в душе Пазаира. Он написал длинное письмо Нефрет, где вновь объяснился в любви и умолял ее найти в сердце ответное чувство. Он корил себя за то, что докучает ей, но был не в силах скрывать свою страсть. Отныне вся жизнь его была в руках Нефрет.

Беранира он застал за возложением цветов к скульптурным портретам предков в первой комнате его дома. Пазаир погрузился в молитву рядом с ним. Васильки с зелеными чашечками и желтые цветы персей помогали бороться с забвением и продлевали общение с мудрецами, обитавшими в райских полях Осириса.

Закончив обряд, учитель и ученик поднялись на террасу. Пазаир любил этот час, когда дневной свет умирает и сменяется светом звезд.

– Молодость твоя остается позади, как ненужная старая кожа. Она была счастливой и безмятежной. Пора подумать о том, чтобы жизнь не прошла даром.

– Вы все обо мне знаете.

– Даже то, что ты не захотел мне поведать?

– С вами ни к чему ходить вокруг да около. Как вы думаете, она не отвергнет меня?

– Нефрет никогда не притворяется. Она поступит честно.

Бывали моменты, когда тревога подступала к самому горлу Пазаира и мешала дышать.

– Мне кажется, я обезумел.

– О безумии стоит говорить лишь в одном случае: когда человек жаждет заполучить то, что принадлежит другому.

– Я забыл ваши уроки: приучать свой ум к прямоте, сохранять уравновешенность и четкость, не заботиться о собственном благе, поступать так, чтобы люди мирно шли своим путем, чтобы строились храмы, а сады цвели во славу богам [46]. Меня сжигает страсть, и я сам поддерживаю ее пламя.

– Ну и хорошо. Пройди свой путь до конца, до той точки, откуда не будет возврата. И да угодно будет небесам, чтобы ты не уклонился от праведного пути.

– Я не пренебрегаю своими обязанностями.

– Как продвигается дело сфинкса?

– Зашло в тупик.

– Никакой надежды?

– Надо или добраться до пятого ветерана, или стараниями Сути что-то разузнать о полководце Ашере.

– Маловато зацепок.

– Я не отступлю, даже если придется годами ждать новой улики. Не забывайте, ведь у меня есть доказательство того, что армейские власти солгали: пять ветеранов были официально признаны мертвыми, в то время как один из них работал пекарем в Фивах.

– Пятый жив, – проговорил Беранир так, словно видел ветерана перед собой. – Не отступай, зло бродит вокруг.

Воцарилось долгое молчание. Торжественность тона глубоко взволновала судью. Его учитель обладал даром ясновидения – иной раз ему открывалось то, что было скрыто до поры от глаз простых смертных.

– Скоро я покину этот дом, – заявил он. – Пришло время переселяться в храм и там доживать свой век. Молчание богов Карнака будет тешить мой слух, а собеседниками моими станут камни вечности. Каждый новый день будет безмятежнее предыдущего, и так я вступлю в преклонные лета, готовящие человека к тому, чтобы предстать перед судом Осириса.

Пазаир возмутился.

– Мне нужны ваши наставления.

– Что еще я могу тебе посоветовать? Завтра возьму свой старческий посох и отправлюсь в сторону Прекрасного Запада, откуда никто не приходит назад.

– Если я обнаружу язву, угрожающую Египту, и буду знать, как с ней бороться, ваша духовная поддержка будет мне необходима. Она может сыграть решающую роль. Повремените, прошу вас.

– Как бы там ни было, этот дом станет твоим, как только я удалюсь в храм.

***

Чечи разжег огонь с помощью финиковых косточек и древесного угля, поставил на него конусообразный тигель и раздул пламя. В который раз он пытался довести до совершенства новый метод получения сплавов, заливая расплавленный металл в специальные формы. Обладая исключительной памятью, он ничего не записывал, боясь предательства. Его два помощника – здоровые, неутомимые парни – могли часами поддерживать пламя, дуя на него через длинные полые стебли.

Скоро несокрушимое оружие будет готово. Вооружившись сверхпрочными мечами и копьями, солдаты фараона смогут разбивать шлемы и пронзать доспехи азиатских воинов.

Крики и шум борьбы отвлекли его от размышлений. Чечи открыл дверь мастерской и столкнулся с двумя стражниками, ведущими пожилого седовласого мужчину с красными руками; он сопел, как загнанная лошадь, глаза слезились, набедренная повязка порвалась.