Далия Трускиновская - Блудное художество

День у Архарова выдался суетливый - как и всякий день накануне грандиозного праздника. А тут еще князь Волконский позвал зачем-то короткой запиской. Пришлось ехать.

Оказалось - обычнейшее воровство. В благородном семействе пропали драгоценности. Шум поднимать не хотят, потому что хозяйка дома убеждена - камушки стянула племянница, которую держат из милости. Надобно побеседовать с племянницей и убедить ее вернуть драгоценности. У обер-полицмейстера такие вразумления хорошо получаются.

– Пусть ее ко мне в контору привезут, - сказал Архаров. - Там она и без тонких намеков сама все выложит.

– К княгине зайди.

– Зайду, засвидетельствую почтение.

Лицо князя, когда он попросил Архарова посетить свою супругу, было каким-то подозрительным. Следовало ждать подвоха. Он и явился во всей своей красе.

– Николай Петрович, поехали бы вы с нами в маскарад, право! - сказала Елизавета Васильевна. - И костюм вам иной не надобен - пошлем за черным капуцином, а маска у нас сыщется.

Спорить с княгиней Архаров не любил - на это и рассчитывал Михайла Никитич.

– Николай Петрович, и я вас прошу! - добавила Анна Михайловна. - Мы с Петрушей там встретиться уговорились, а матушка ведь за нами по залам бродить не станет. Вот и будете ей кавалером!

Архаров ощутил острейшую обиду.

Князь Голицын, его на четыре года старше, для этой вертопрашки жених возлюбленный, а обер-полицмейстер, что ей по годам куда как больше подходит, - кавалер для матушки! Черт ли этих девиц поймет…

Архаров не мог не признать - красоты князь был необыкновенной, пусть не мужской, но скорее отроческой, невзирая на годы. Хотя был он боевым офицером и от противника не бегал, хотя умел командовать, умел и драться, однако лицо хранило какую-то нежную и светлую безмятежность. О том, что его собственная тяжелая физиономия в точности отражает и угрюмый нрав, и всегдашнюю подозрительность, Архаров знал уже давно.

Странным ему казалось, что фарфоровая белизна княжеского лика и розовый цвет щек, которые, будучи замечены у любой дамы, непременно наводили бы на мысль о белилах и румянах, у Голицына смотрились вполне натурально - как будто иным он и быть не мог. Архаров даже удивлялся - как же в походе, где по три дня не умываешься и парасоли от солнечных лучей над тобой денщик не держит, он сохраняет эту белизну?

С другой стороны, красота князя столь обрадовала государыню, что та невольно воскликнула: «Да он же хорош, как куколка!». Много ли Москве надо, чтобы прозвище навеки прилепить? Боевого командира иначе уж не звали, как «князь-куколкой» - правда, в глаза не осмеливались. Архаров готов был Бога благословить за свою неудачную образину - она спасла его от нелепого прозванья. И ведь потомство Голицына обречено - до седьмого колена их будут звать «Голицыны-куколки». Уже истлеют в могиле последние, кто помнил, что предок отличался неземной красой, а им все «куколками» быть…

Умная Елизавета Васильевна поняла, что дочка сморозила глупость.

– Вы нам во многом отношении будете там полезны, - тут она отступила несколько назад, словно приглашая Архарова уединиться с ней в дальнем углу гостиной. Он пошел следом и услышал не то чтобы совсем неожиданную, но все же смутившую его новость:

– Ее величеству угодно, чтобы мы взяли с собой в маскарад девицу Пухову. Мне Брюсша конфиденциально передала.

– Прелестно… - невольно произнес Архаров. Голос, впрочем, понизил.

Вопросы были излишни. Государыня, тщательно следившая за розыском по делу Пугачева, непременно знала и о проказах князя Горелова, и о его намерении жениться на девице, могущей, по его мнению, оказаться впоследствии родной дочерью покойного государя и ныне здравствующей государыни. Немудрено, что она хочет взглянуть наконец на этакое диво.

Странно, что ранее она не проявила любопытства к диву.

Что это было - тонкое притворство или доказательство, что девица не имеет никакого отношения к царскому потомству?

– И я была бы спокойнее, видя вас рядом с собой и с Варенькой, - завершила свою мысль княгиня. - Кто и защитит ее, коли не вы?

Архаров задумался.

– А что, ваше сиятельство, много ли девица Пухова выезжает? - спросил он.

– Памятуя ваше наставление, я стараюсь, чтобы она больше сидела дома, да она и сама невеликая любительница разъезжать с визитами да по лавкам, - отвечала княгиня. - И ездить ей особо не к кому. У себя она принимала только двух дам, княжну Шестунову да княжну Долгорукову. Марья Семеновна приезжала раза три или четыре, а госпожа Долгорукова - один раз, я полагаю, желала убедиться, что Вареньке у нас плохо, что мы ее морим голодом и нарочно на сквозняк выставляем.

– Хотел бы я знать, кому она шлет доносы…

– Да и я, Николай Петрович…

Помолчали.

– Я, ваше сиятельство, сейчас откланяюсь, а потом пришлю к вам человека с запиской, - сказал Архаров. - Может статься, и поеду с вами в маскарад.

Он знал, что с высокопоставленной дамой так не говорят. Надо бы выразиться: «буду иметь счастие сопроводить вас», или еще витиеватее. Но он знал также, что княгиня Волконская не ждет от него галантонности. Она сообщила о неожиданных обстоятельствах - и должна понять, что он сейчас поторопится принять свои меры.

В палатах Рязанского подворья было не так уж много народу.

– Клавароша мне сыщите! - приказал Архаров. - Где Сашка? Шварца ко мне. Так, кто еще?… Жеребцов… Жеребцова сюда! Костемарова!

Жеребцов был при исполнении, а жаль - этот немолодой полицейский офицер как раз понимал и по-французски, и по-немецки, только писать не умел. Вошел Саша, за ним - Демка Костемаров, третьим - Клаварош, четвертым - Шварц.

Вслед за Шварцем проскочили Федька и Максимка-попович, коих не звали. Но им было любопытно - для чего обер-полицмейстер вдруг, на ночь глядя, собирает людей.

– Карл Иванович, у тебя в чуланчике капуцины есть? - спросил Архаров.

– Как не быть, а сколько надобно? - вопросом же отвечал немец.

– Хорошие, атласные?

– Есть, разумеется.

– Вели все нести сюда. Едем в маскарад. Да, еще маски!

Шварц дал ключ от чулана Максимке и кратко растолковал, где висят капуцины.

– Я вас, братцы, беру с собой в маскарад, где изволит быть государыня. Не снаружи шастать будете, а внутри, как гости. Для вас главное - не выпускать из виду некую девицу… да вы и сами, поди, догадались…

И душа Федькина загорелась, и глаза вспыхнули.

А вот Шварц еле заметно вздохнул.

У старых полицейских от одного слова «маскарад» делалось такое выражение лица, как если бы зубная боль пронзила не токмо челюсти, но и все тело. Нынешные маскарады, проводимые в домах, не могли еще затмить давний, данный двенадцать лет назад, и имевший название «Торжествующая Минерва». Заодно, кстати, даже самые низшие чины Полицейской канцелярии узнали, что Минерва есть богиня мудрости у древних римлян, кои все вымерли, поди, еще до Рождества Христова. Московская же Минерва олицетворяла государственную мудрость, а также покровительство ремеслам и искусствам. То есть, даже дурак, ложку до рта не умеющий донести, обязан был понять: маскарад служит прославлению ныне здравствующей государыни.