Далия Трускиновская - Блудное художество

Федька и в таких переделках бывал. Он знал, что беззащитное существо редко позволяет себя спасти без лишних приключений, а обычно всячески противодействует спасателям - кричит, ругается, падает наземь или пытается сбежать неведомо куда. Поэтому он Вареньку не отпустил, а ловко облапил и прижал к себе левой рукой, сам же озирался в поисках источника тревоги, правой рукой одновременно шаря под алым атласом капуцина - на поясе у него был нож.

Но не объявилась никакая опасность - маскараду были безразличны эти двое, замершие в самой толчее, и вокруг них завихрялись его потоки и струйки, как если бы они были камнем посреди ручейка. Маскарад жил своей жизнью, своими интригами, своим шумом, предоставляя каждой паре, вдруг обретшей друг друга, надежнейшее в мире убежище - безликость, а также полное безразличие окружающих.

– Нет, нет, - шептала Варенька, и Федька решительно не желал услышать в ее голосе: «Да, да…»

Наконец она изловчилась, вывернулась и оттолкнула его, но убегать не стала. И Федьке показалось, что она желает услышать от него еще что-то, весьма важное.

Что бы в тот миг могло быть важнее любви - он не знал.

– Я люблю вас, - негромко сказал Федька. - Я люблю вас.

– Нет, нет… - услышал он.

Кабы это было подлинное «нет», она не осталась бы, она бы поспешила прочь и затерялась в маскараде, она же отступала, пятясь, мелкими шажками.

– Я люблю вас! - повторил он, удивляясь звучанию собственного голоса: ему казалось, что голос перекрыл и оркестр на хорах большой залы, и шум голосов, и крики шалящих масок.

– Нет, нет, нельзя…

Варенька всегда была непредсказуема. Вот и сейчас - сделав два шага, она вновь оказалась рядом с Федькой, да еще встала на цыпочки, да еще доверчиво положила руку в черной перчатке ему на грудь.

– Вы лучший из людей, вы самый смелый, самый благородный, - сказала она. - Вам Господь другую любовь пошлет! А меня, может, завтра из Москвы прочь повезут, в обитель! Прощайте, друг мой единственный, прощайте…

И, выпалив эти безумные слова, она повернулась наконец и побежала через толпу, разорвала цепочку танцоров, скрылась за высокими и статными масками.

Федька кинулся следом.

Он был счастлив безмерно и беспредельно!

Но счастье его оборвалось от сильного удара по плечу.

– Смуряк охловатый! - услышал он. - Где тебя черти носят?!

Это был Михей Хохлов в зеленом капуцине с белым бантиком у правого плеча, и говорил он весьма громко и внятно. Он бы мог и целую проповедь тут прочитать, взгромоздясь на стул, на байковском наречии - никто бы в общей суете не обратил на нее внимания.

– Да тут я, - растерянно и обалдело, словно только что грохнулся с высоты на землю, отвечал Федька.

– Тут ты! Девица-то пропала! Была с князьями, с княгиней и княжной, и сгинула куда-то!

– Тут она, вон туда побежала, - показал Федька.

– Ты сдурел?

– Точно она. В белом, в черной маске, черных перчатках…

Михей уставился на товарища в недоумении - знать сие Федька никак не мог.

– Похряли, - велел он. И оба поспешили через толпу туда, куда устремился Федькин перст в дешевой нитяной перчатке.

– Князь беспокоится сильно, - говорил Михей. - Девка-то у него дома безвылазно сидит, в кои-то веки ее вывезли, и пропала… не вышло бы дурна…

Тут лишь Федька вспомнил, для чего его на маскарад послали. И взволновался - коли по уму, ему следовало, едва опознав Вареньку, убедиться, что поблизости находятся ее покровители, а не радоваться тому, что она от них сбежала.

Он рванулся вперед, сшиб кого-то с ног, его громко обругали, он огрызнулся, и тут Захар увидел вдали мелькнувший белый капуцин. Они кинулись вдогонку и увидели, как захлопывается дверь в стене. Варенька несомненно была уже за той дверью.

Дворцовые коридоры, предназначенные для прислуги, были узки, темны и крайне неудобны, они огибали залы, имели множество загадочных выходов, к тому же, пересекались между собой диковинным образом - ибо архитектор Казаков, соединяя три здания в одно, перемудрил. Для чего бы Вареньке лезть в это хитросплетение - Михей с Федькой понятия не имели.

– Ты - направо, я - налево, - сказал Михей. И они разбежались, причем Федька, почуяв вдруг опасность, нашел-таки висевший на поясе нож и зажал рукоять в левом кулаке. Правый предназначался для любимого архаровцами кулачного боя.

Насколько красиво были отделаны стены в залах и гостиных, настолько нехороши они были с изнанки - сколоченные из плохо просушенных и даже ничем не выкрашенных досок. Федька знал, что после отъезда государыни причудливое сооружение господина Казакова пойдет на слом. И, мотаясь по странным закоулкам и тупичкам, освещенным лишь благодаря несуразно расположенным окнам, вписываясь в дуги и огибая углы, он тихо клял последними словами изобретателя сего плана. Здесь мог потеряться драгунский полк, а не то что девушка в белом капуцине и черной маске. Вдруг он услышал быстрые шаги и вжался в стенку, поскольку в узком коридоре двоим было не разойтись, особенно коли второй - дама в фижмах.

Чудеса этого маскарада продолжались - к нему спешила Варенька.

Она еще не видела Федьку, да и не смотрела перед собой, а искала выход. Нашарив ручку, она попыталась отворить дверь, но дверь оказалась на запоре - возможно, оба они, и Федька, и Варенька, носясь по коридорам, забежали в ту часть дворца, где расположены были личные апартаменты государыни и ее свиты.

За окном как раз зажгли для чего-то огонь - то ли примчалась карета, сопровождаемая всадниками с факелами, что строго запрещалось в столице, но в Москве, да еще в предпраздничные дни, сошло бы нарушителю с рук, то ли что-то, не дай Бог, загорелось. Федька не раз бывал на пожарах, которые тоже подпадали под юрисдикцию полиции, и первым делом подумал, что дворец в опасности. Он кинулся к Вареньке - ведь именно ее и следовало спасать в первую очередь.

– Скорее, сударыня, скорее! - крикнул он. - Я вас выведу отсюда!

Варенька, похоже, совершенно не удивилась.

– Да, да, - сказала она. - Ведите меня к господину Архарову! Это очень важно! Ах, это он, это он…

Кто-то спешил следом за Варенькой. Судя по ее испугу - не с благими намерениями.

Федька заслонил собой девушку и изготовился к бою.

Из-за угла выскочил некто в темном капуцине и в черной маске. Увидев Федьку, он остановился.

– Ты кто, сударь, таков? - строго спросил Федька.

Варенька была сильно напугана - вместо того, чтобы переждать беду за широким Федькиным плечом, бросилась бежать по коридору, дергая ручки выходящих в него дверей, и одна подалась, Варенька буквально провалилась в распахнувшуюся дверь.

Будь она в черном капуцине - то растворилась бы во мраке тесного коридора, исчезла непонятно где. Но она была в белом - и долговязый ее преследователь заметил место, где она скрылась.