Далия Трускиновская - Блудное художество

– Ваше сиятельство, тут только часть сервиза, другая закопана в подвале старого Гранатного двора, - сказал Архаров. - Коли ваш Роклор честный комиссионер, он не мог вам продавать лишь часть сервиза.

– А ты почем знаешь?

– Мои люди ведут наблюдение за Гранатным двором. Мне бы, возможно, следовало те тарелки, откопав, отвезти к себе домой, но я их оставил, потому что не понимал, сколь тонкая игра ведется. И они, смею надеяться, еще там.

– Я все тебе, как на духу, рассказал. А теперь ты мне растолкуй, Христа ради, какая тебе корысть в том сервизе, - приказал Алехан. - Коли не фаворит, то кто тебя по следу направил?

– Того человека, кто меня по следу направил, в России нет. Это, ваше сиятельство, французский начальник полиции господин де Сартин. И его письмо о том, что в Париже был украден сервиз, заказанный для себя фавориткой покойного короля графиней Дюбарри, исправно хранится в моей канцелярии…

– Этой блядищей?!.

– Я, ваше сиятельство, у сводни ее не встречал и в постель с ней не ложился, так что про блядство доподлинно не знаю, - с тяжеловесным ехидством отвечал Архаров. - Письмо хоть сейчас предъявлю, для того придется в контору заехать и послать за кем-то из старших канцеляристов. А еще меня сильно уговаривали искать похищенный сервиз господин граф Матюшкин и госпожа графиня Матюшкина. Было же сие, как сейчас помню, когда праздновали день рождения государыни.

– Архаров, ты врешь… - в отчаянии произнес Алехан.

Архаров только плечами пожал. Обиды он не испытал - в самом деле, кому приятно осознавать, что мошенники втравили его в свою игру и провели, как младенца.

А игра была затеяна опасная. Составляющие ее мелочи, загромождавшие архаровскую голову в неимоверном количестве, только-только начали складываться вместе так, чтобы одно дополнялось другим, и уже ткалась из ниточек ткань с узором, и по крайней мере одну прореху можно было заполнить подходящим завитком… Выстрел из-за графской спины, о котором толковал Федька, собрал вокруг себя все противоречивые подробности, и пистолет, выброшенный из-за парусины к графским ногам, обрел речь…

– Коли был бы жив господин Захаров, мы бы поехали к нему, и он бы разложил вам всю сию интригу, как, знаете, любители отварной рыбьей головы ее на тарелке по косточкам раскладывают. Я же попросту скажу… - Архаров помолчал. - Сервиз отвезли на Ходынский луг единственно потому, что там ночью полно народу и все строения охраняют полицейские драгуны. В месте, где будет среди постороннего народа развлекаться сама государыня, возможны всякие…

И тут нужное французское слово вдруг вылетело из архаровской головы, а на языке завертелось, другое, тоже французское, но совершенно не подходящее: экзерсисы.

– Неприятности, - сказал он, чтобы не длить молчания. - Именно там выстрел, произведенный ночью, тут же соберет множество народу и стрелка изловят, будь он хоть граф Орлов.

– Да какого ж хрена мне стрелять?!

– Причина для стрельбы самая простая - вас разозлила попытка вмешаться в ваши дела, да и то, что вас обозвали вдруг скупщиком краденого, тоже привело в ярость. Но даже не это важно. Важно то, кого бы вы застрелили.

– И кого же?

– Меня, ваше сиятельство.

Сказать это Архарову было непросто.

– Архаров, ты точно сдурел. Я, коли что, тебя кулаком приласкаю, стрелять-то для чего?

– Для того, чтобы убить.

– У меня и пистолетов-то никогда при себе нет!

– Зато пистолет был у того мазурика, что стоял у вас за спиной, спрятанный за холстинами. Ваш мусью Роклор, спускаясь сверху, превосходно осветил меня, стоящего у белой холстинной стенки. Тут было бы мудрено промахнуться. А затем, коли помните, после неудачного выстрела пистолет был брошен к вашим ногам. И, смею вас уверить, это был весьма дорогой пистолет. И что же получается, ваше сиятельство? Получается, что вы накануне славного праздника убиваете московского обер-полицмейстера за то, что он помешал вам купить краденую вещь и ту краденую вещь подарить нашей государыне. О том, что я искал сервиз, знали многие. Итак, убийство видят мои люди, это видит мой друг поручик Тучков, это видят полицейские драгуны. Все они, ошалев от ужаса, готовы клясться, что видели пистолет в руке вашей. И оружие мои люди там, в корабле, подобрали…

– Да мало ли пистолетов на Москве?

– Извольте любоваться.

Наконец-то Архаров выставил пистолет-кинжал, который до поры прикрывал полой кафтана.

Горевший в карете фонарь давал довольно цвета, чтобы разглядеть и тонкую работу, и золотую насечку.

– Мой? - сам себя спросил Алехан. - Доподлинно - мой! А я-то на дураков своих грешил…

– И многие ли его, у вас в гостях бывая, видеть успели?

На этот вопрос Алехан не ответил.

– Стало быть, драгуны, прискакав на выстрел, находят мое мертвое тело и при нем - ваш разряженный пистолет. Ну, и господина графа, разумеется, который клянется, что оружие у него три года как украли. Об этом наутро же докладывают государыне, а полчаса спустя это знают все посланники - и английский, и испанский, сколько их там у нас завелось…

– И французский.

– Французский о сем… - опять нужное для красоты слово упорхнуло, пришлось использовать просто русское: - о сем безобразии, боюсь, знал заранее. Такие вот дела, ваше сиятельство. Сие именуется - шкандаль…

Алехан ничего не ответил.

– У меня тут на Москве риваль завелся, - сказал Архаров. - Господин Шешковский, с коим делим подвалы и прочие палаты Рязанского подворья. Как приехал вести следствие по делу маркиза Пугачева, так у нас и застрял. Надоел до полусмерти. Хоть съезжай, и с конторой своей вместе. Коли бы меня убили, а все улики указывали на вас, господин Шешковский в течение двух-трех часов посидев в полицейской канцелярии и сличив все донесения по поиску сервиза, преподнес бы государыне весьма неприятный для вашего сиятельства доклад.

– Стало быть, французы. Ах, черт, как все ловко подстроено! Пристрелить обер-полицмейстера - это ведь столько шуму, вовек не отмоешься! Архаров, это мне за Ливорно…

– Может быть, и так, а может, и нет.

– За Ливорно. Все грехи мне бы тут же припомнили… а знаешь ли, что еще за слух пущен? Будто бы я не настоящую авантурьеру увез, а какую-то похожую девку, настоящую же приберегаю… Так им, может, и эту блядь выторговть бы удалось. Господи, позору-то… И все, что я доброго сделал, - псу под хвост!

– Ваше сиятельство, обошлось. Угодно ли ехать к старому Гранатному двору?

– Да, - подумав, сказал Алехан. - И молчи, Бога ради.

Архаров видел - граф Орлов не желает ему верить, в глубине души надеясь, что обер-полицмейстер заблуждается. Сие Левушка называл иллюзией. Иллюзию следовало развеять. А заодно и забрать треть сервиза - более ей там лежать было незачем.