Диана Брайтон. - Кейс Менделеева

Примерно в полутора тысячах верст отсюда, на Кольском полуострове, Вован, высокий человек с короткой стрижкой, вошел в дом. Шейные вериги его при этом легонько звякнули.

«Тяжесть – она только на пользу».

Ношение вериг для прихожан церкви Диалектики было не обязательным; таскать на себе восемь килограмм металла было аскетическим подвигом, и подобное послушание принимали на себя немногие. Канон также не оговаривал, из какого материала следует изготовлять вериги. Часто в дань моде, а также во избежание привлечения к себе лишнего внимания, их делали из презренного золота. Вблизи же алюминиевых заводов шейные цепи из драгметаллов смотрелись органично.

Он вошел в охотничий домик, чье скромное убранство сделало бы честь любому аскету. Единственным его украшением был небольшой аквариум в углу зала, в котором весело плескалась семейка бегемотов.

Пройдя в одну из комнат он подошел к шкафу, нашел спрятанный в деньгах спутниковый телефон, вытащил антенну и набрал номер. Его собеседник откликнулся незамедлительно. – Товарищ подполковник, я вернулся. – Докладывай! – Со всеми четырьмя покончено. С Вороном, Львом, Бегущим По Солнцу и самим Митрой. В трубке повисла пауза, как будто собеседник менял кассету в диктофоне. – Есть ли информация? – Все четверо сознались. – У тебя и Рамзес Второй сознается, – недовольно ответил подполковник. – Все четверо сказали одно и то же. – Отлично. Я думал, они окажутся несговорчивее. Докладывай подробно. – Они подтвердили наличие в Братстве еще одного, секретного градуса. – Именно так мы и прогнозировали. – Невидимый собеседник помолчал. – Документ у нас? – Он ближе, чем мы думали. Он в Москве, на Китай-городе. – Неслыханная наглость! В двух шагах от нас! – подполковник не сдержался. – Как они только посмели смеяться над нами? – Они занимаются этим уже тысячу лет, товарищ подполковник. – Ты должен добыть документ для меня. – Служу! – и бритоголовый вытянулся по стойке «смирно», хотя его никто в этот момент не мог видеть.

Вован повесил трубку, и его охватила неслыханная радость. Выйдя из дома, он сел в автомобиль и поехал в ювелирный магазин. – Голду, килограмма на четыре, – скомандовал он продавцу.

Придя домой он повесил цепь на шею поверх предыдущей, и почувствовал, как захрустели его позвонки от такой тяжести.

– Тяжесть – она только на пользу, – повторил он, улыбаясь сквозь боль.

Ветер, доносивший с поля запахи ближайшей свинофермы, бил в лицо Славика, пока они с Михаилом Илларионовичем на желтом милицейском мотоцикле следовали к месту происшествия.

«Митрич умер», – думал он. Конечно, мало что объединяло доморощенного исследователя европейской истории со сторожем провинциального музея, но Славик с удовольствием вспоминал монологи Митрича, его незатейливый юмор, грубоватые повадки, скрывающие изысканную и по-своему мудрую житейскую философию, к пониманию которой он, Славик, только-только начинал подходить.

«Что же он мог выпить?» – спрашивал себя Славик, памятуя о славе Митрича, городского светила в области употребления спиртных напитков. На фоне его тревожных мыслей обычная городская жизнь с ее малозначительными событиями казалась неуместной и нелепой: собаки лаяли на велосипедистов, козы задумчиво жевали гумус и силос, влюбленная парочка старалась не краснеть под залихватскую матерную дразнилку. – Лейтенант Сидорчук очень обрадовался, что ты еще здесь, – сказал участковый. – Он сказал, что это счастливое совпадение.

Всерьез увлекаясь мистикой, предметом загадочным и темным, Славик пришел к выводу, что случайностей не бывает: стало быть, неведомое ему действие привело в движение колеса кармы, раз он едет сейчас на место происшествия, вместо того чтобы видеть десятый сон. – Это вам хозяйка сказала, что я в городе? – спросил он. – Нет, в билетной кассе. Городок у нас небольшой, я с утра и спросил у кассирши, брали ли приезжие билеты. Оказалось, не брали. Значит, ты не уехал.

О способах получения информации в маленьких городках Славик совсем забыл.

Мотоцикл прибавил скорость, и они проехали мимо главного в городке компьютерного клуба. – Был здесь? – спросил его участковый. – Еще нет, – удрученно сказал Славик. – А хочется? – Не особо, – честно признался тот. – Зря. Это символ нашего прогресса. Здесь стоят самые большие и быстрые в городе компьютеры, – назидательно проговорил Михаил Илларионович.

«Небось Пентиум-2» – рассеянно подумал Славик, только что вгрохавший солидную премию во внеочередной апгрейд до двухъядерного процессора и соответствующих компонентов к нему. Славику представлялось весьма странным, что люди, от компьютеров далекие, представляют себе их мощность напрямую связанной с размером системного блока.

Запах свиной жизнедеятельности тем временем сделался еще нестерпимее, а потом будто включили невидимый кондиционер и воздух резко очистился – Илларионович свернул на главную улицу и погромыхал по цветной итальянской плитке перед мэрией, мимо памятника Баратынскому с вытянутой, как у Ильича, вперед рукой, и наконец, переехав через свежую канаву, остановился перед домом-музеем Менделеева.

В том факте, что музей великому химику построили в городе, где Менделеев ни разу не был, заключался неясный мистический смысл. Как объяснял ему год назад Митрич, раньше он стоял совершенно в другом месте, но при Хрущеве, после передачи Крыма Украине, руководители областей с бедным культурным прошлым, вдохновленные вседозволенностью, стали растаскивать по своим городам и селам памятники старины. Первый секретарь Васютинского горкома был человеком решительным, к тому же лично знакомым с Хрущевым по работе на Украине, и добился разрешения построить для начала музей Менделеева и установить памятник Баратынскому. Если бы не безвременная кончина, то энергии его хватило бы и на то, чтобы перевезти в Васютинск мавзолей Вождя.

Дом-музей, таким образом, был восстановленной копией другого дома-музея, созданного на месте придорожного трактира, где Менделеев провел неделю, путешествуя из Парижа в Жмеринку. Демократическая общественность Васютинска в перестроечные времена регулярно устраивала несанкционированные митинги, выступая за снос ложного музея и требуя от властей отыскать в самом городе подлинные реликвии прошлого, и даже однажды приступили к разборке сооружения, но были остановлены искусствоведами. Они быстро разъяснили взъерепененным гражданам, что в Японии, например, храмовые и культовые сооружения подновляются постоянно, и от первоначального варианта уже через столетие ничего не остается. После окончания консультации искусствоведы привели в порядок штатскую одежду и продолжили свою нелегкую работу в других точках, становящихся со временем более и более горячими. – Ну как тебе наша дверь? – спросил участковый у Славика.