Татьяна Луганцева - Высокий блондин без ботинок

Надя развернула его и увидела знакомый набор цифр.

– Так вы тоже должны ее знать! Это же Алевтина Юрьевна, мама Милы. Боже мой, у нее же моя дочь! Что-то случилось! А может быть, она еще не знает, что Мила жива?

– Нет, ей об этом сообщили, когда я еще был в Москве, – уверенно ответил Гриша.

– Мне нужно ей срочно позвонить! – От тревоги за свою дочь у Надежды даже потемнели глаза.

– Звонить никуда не надо, – раздался за их спинами слабый женский голос.

Надежда и Григорий Степанович синхронно оглянулись и увидели высокую девушку с грустными светлыми глазами и в светлой одежде, обритую наголо.

– Милка, как я рада тебя видеть! – кинулась к ней подруга и обняла. – Как ты себя чувствуешь?

– Очень хорошо, и это благодаря тебе. Я тогда в той камере наговорила тебе много лишнего, я была не в себе. Мне кажется, что я была в плену целую вечность.

Надя взяла в руки ее лицо и сказала твердым голосом:

– Теперь все позади! Все хорошо! Мы вместе забудем это, как кошмарный сон.

– Да, конечно… – совсем без энтузиазма ответила Мила и отстранилась от подруги, – я звонила маме. Она безумно рада, что я жива. Страшными подробностями я не стала травмировать ее психику.

– Это правильно, – похвалила ее Надя, – не знаешь, с Настей все в порядке?

– С твоей дочкой тоже все хорошо, у нее даже появились новые друзья.

– Друзья? – не поняла Надя.

– Дело в том, что к моей маме нагрянул мой бывший любовник и поведал ей страшную историю.

– Это Женя, что ли? – уточнила Надя.

– Ну а кто же еще? Дело в том, что его жена погибла, и он остался с двумя детьми в совершенно беспомощном состоянии. Он впал в депрессию, начал пить… Дети голодали, и, чтобы спасти их и самому пережить кризис и встать на ноги, он притащил своих детей ко мне. Вспомнил все-таки! Меня не было, так он скинул их моей матери! Она сначала думала, что справится, а потом ей стало тяжело с тремя-то детьми, и вот моя мама, женщина все-таки немолодая, стала просить помощи…

– Вон оно что… – поняла Надежда, – надеюсь, что мы скоро окажемся дома и поможем разрешить эту ситуацию. Но твой-то хорош… детей скинул, гусь! Когда-то ты хотела, чтобы он был свободен, – намекнула Надя, прощупывая настроение подруги.

– Я люблю Марко! – жестко оборвала ее Мила, поджимая губы.

– Конечно-конечно, только не волнуйся, – стала ее успокаивать Надя, думая о том, какое разочарование ждет подругу.

– А что случилось с женой Евгения? Такая молодая женщина… Жуткая трагедия, – протянула Надежда, уходя от скользкой темы.

– Откуда я знаю? Погибла, и все! Вроде дорожная авария, – безучастно пожала плечами Камилла. – И вообще, надоело мне здесь находиться! Я сегодня же ухожу из больницы, силой меня никто тут удерживать не будет.

– Не рановато ли? Надо пройти полное обследование, сдать все анализы, – возразил Григорий Степанович.

– Вы не доктор, чтобы мне указывать! – вдруг громко и пронзительно закричала Мила. – Мне просто необходима психоэмоциональная разрядка, а здесь я снова как в тюрьме! Одну клетку поменяла на другую, и опять уколы, анализы. Все, не могу больше! Я хочу выйти отсюда! Надя, спаси меня!! Ты не видишь? Стены сужаются! Помогите! – Она начала метаться по палате и биться головой о стены.

Надя, первая вышедшая из оцепенения, крикнула Григорию:

– Держи ее! Не дай покалечиться!

Сама же она выбежала в коридор за медицинской помощью.

– У нее острое посттравматическое состояние, – объяснил лечащий врач Камиллы, – ей надо обязательно принимать успокаивающие средства, делать уколы со специальными препаратами, ей нельзя раздражаться, вспоминать о перенесенном кошмаре и в последующем пройти курс психокоррекции личности, подвергшейся насилию, унижению и запугиванию.

– Бедная, бедная Мила… – плакала на плече у Григория Степановича Надежда.

– Не волнуйтесь, сейчас она спит, постепенно эти приступы пройдут, – успокаивал их врач.

– Мила хочет уйти, то есть сменить обстановку, – подняла на него заплаканное лицо Надежда, – и этому есть свое объяснение.

– Мы с врачами-коллегами уже обсуждали это. Дело в том, что Камилла не является психически больной, и силой ее никто удерживать не будет. Марко Тозини предложил свои услуги, свой дом, деньги медработникам, которые будут наблюдать за Милой у него в доме, но…

– Что?

– Я бы оставил вашу подругу у нас в больнице еще хотя бы на несколько дней из-за боязни, что она может нанести вред себе, поэтому я прошу вашей помощи, чтобы вы убедили ее остаться здесь, – пояснил врач.

– Хорошо, я уговорю ее, – кивнула Надя.

– А вот вы можете нас покинуть, женщина с железными нервами. У нас в отделении вас прозвали «Огненной амазонкой», – засмеялся доктор, – отклонений у вас нет, даже тахикардии от испуга.

– Тахи…чего? – переспросила она.

– Учащения сердечных сокращений. Вам это знакомо? – спросил врач, теребя дужки очков.

– Пожалуй, нет… это мне не знакомо. Я всегда внутренне собранна и спокойна, – подумав, ответила Надя.

– Синьора, вы не были влюблены? – рассмеялся доктор.

– Не знаю, – смутилась она.

– А как же наш уважаемый Марко Тозини, который сделал вам предложение? Известие об этом быстро распространилось, и все одобряют его выбор! – громко сказал доктор, совершенно не обращая внимания на Григория Степановича.

– Мы, пожалуй, пойдем, – потянула она следователя за рукав, пока словоохотливый доктор не сболтнул еще чего-нибудь лишнего.

– Да, синьор Тозини прислал за вами машину, чтобы отвезти вас к нему домой.

– Машину пусть подадут, – сказала Надя, все еще не осмеливаясь смотреть на своего земляка.

– Как скажете, синьора! – чуть ли не козырнул доктор.

Надежда поспешила в свою палату, чтобы переодеться. Григорий Степанович следовал за ней по пятам, как гончая, взявшая след.

– Этот миллионер сделал тебе предложение?

– Мало ли какое предложение он мне сделал? Может, предложение убираться подобру-поздорову? – пыталась она обратить все в шутку.

– Не юродствуй, – Григорий Степанович не был склонен к юмору.

– А что это вас так тронуло? – округлила честные глаза Надежда. – Ну, сделал и сделал, и что?

– Тебе?!

– А что со мной не так?! Откуда такое удивление, господин Земчук? Что вы? Взбодритесь! Это только вы считаете, что я взбалмошная особа, сующая нос куда не следует и мешающая правоохранительным органам ловить преступников! А Марко разглядел во мне женщину. Да-да, Григорий Степанович, не рыжую бестию, а именно женщину! Он понял, что я добрая, умная, красивая, темпераментная…

– И скромная, – буркнул следователь.

– А скромность в наше время…

– Знаю! Знаю! Сейчас время молодых и дерзких, – сказал он.

– Вот именно! – надулась Надя. – Да и вообще, к чему эта перепалка?