Татьяна Луганцева - Высокий блондин без ботинок

– Он так красив…

– Ты недооцениваешь себя, Григорий, и я докажу тебе это. Кроме того, только ты мне поможешь освободиться от моего бывшего… Что мне сделать? Может быть, покупать ему водку, чтобы окончательно проспиртовать его? Должен же быть конец? А может быть, купить ему суррогата? Кто будет разбираться? Все знают, что он алкоголик, может, он купил по дешевке дерьмовую водку и отравился. Квартира достанется Насте, его дочери… Ну, что ты так смотришь на меня? Шучу я… в том-то и дело, что ничего не могу сделать с ним… От Марко я ничего не взяла, даже кольцо вернула, считаю, что поступила по справедливости…

– Как Мила? Не переживает из-за Марко? Она была так влюблена в него…

– Такая пылкая влюбленность быстро перегорает, – ответила Надежда. – Нет, она не переживает. Теперь она поняла, что личное общение с принцами не всегда оправдывает ожидания. Марко ветреный, и знаешь… этот его побег из загса все-таки не был мужским поступком, как бы он ни оправдывался. Я думаю, что это и спровоцировало Викторию, вернее, ее больную психику…

– Всегда вы во всем вините нас, мужиков, – вздохнул Григорий.

– Но ведь ты так бы не поступил со мной? Не бросил бы у алтаря, так сказать? – спросила у него Надежда.

– Конечно, нет! – честно ответил Григорий. – Я бы ни за что на свете с тобой в загс не пошел бы. Я хочу жить спокойно.

– Эх, если бы не спящий ребенок… – вздохнула Надя. – Хорошо, что хоть у Милы все нормально. Она почти полностью оправилась, повзрослела и помудрела. Это близость смерти заставила ее пересмотреть свои взгляды и спуститься с небес на землю. Иногда можно встретить любовь всей своей жизни, просто посмотрев вокруг, – задумчиво сказала Надя, наматывая на тонкий палец свой золотой локон.

Григория этот жест просто завораживал и лишал покоя.

– Я помню… мужчина, с которым она долго встречалась, остался без жены… они вместе? – отвел от нее глаза Григорий.

– Знаешь, что такое женская логика? – спросила его Надежда, оставляя свои волосы в покое.

– Нет… хотя, если преступница – женщина, разобраться в деле намного сложнее, там всегда столько всего лишнего… – поморщился следователь.

– Правильно, Гриша! Потому что женская логика – это понятие надуманное, эфемерное, то есть это полное отсутствие всякой локики! Разве это нормально – убить свою ненормальную сестру, чтобы о ней никто не узнал и тебя приняли за нормальную? – напомнила Надя о Виктории. – Я могу думать одно, а делать совсем другое. Тогда в аэропорту больше всего на свете хотела улететь с тобой, а побежала к Марко. Стала жить с ним и каждый день думала о тебе, разъедая и так хлипкие отношения с Марко, словно соляной кислотой. Вот и Мила… Столько слез пролила, когда Евгений был женат, столько нервов потратила, а когда он стал свободным, Мила спокойно отвернулась от него, пожелав ему встретить новую любовь.

– Ты говорила о каком-то человеке, который был рядом…

– А он и был! Много лет рядом, плечом к плечу, ее начальник и директор ветеринарной клиники. Мила наконец-то увидела его другими глазами, а он, в свою очередь, кардинально поменял свои взгляды закоренелого холостяка, – ответила Надежда, трогательно посмотрев на него из-под своей аккуратной челки. – Мы долго будем разговаривать на лестнице? Может, все-таки пустишь в дом?

– И это говорит женщина, у которой могло быть все? Я боялся спугнуть свое счастье. Ты как мираж, который может подразнить и исчезнуть. Мало ли, может, в тебя влюбится еще какой-нибудь миллионер?

– Не надейся, так просто тебе от меня не избавиться, – хмыкнула она.

– Я бы хотел, чтобы ты вместе с дочерью вошла в мой дом навсегда…

– Правда? – обрадовалась Надя. – Нам же как раз идти некуда!

Григорий не смог сдержать улыбки.

Григорий Степанович открыл дверь в квартиру, и Надежда только сейчас через распахнувшийся плащ заметила, что у него перебинтовано плечо.

– Паршиво выглядишь… Что-то случилось? – с тревогой в голосе спросила она.

– Бандитская пуля, – туманно ответил Григорий.

– Понятно, мне предстоит многому научиться, стать боевой подругой стража порядка и грозы всех преступников.

– Давай ребенка, – улыбнулся Григорий. – Она не проснется?

– Возьми, а то у меня уже руки затекли. Знаешь, ее стоит больших трудов уложить спать, но зато потом она спит как убитая. А еще она любит сказку про Золушку, как все маленькие и не очень маленькие девочки, – передала Настю Григорию Надежда и поднялась на ноги, отряхивая куртку.

– Похоже, что и мне придется многому научиться, – ответил Григорий и, прижав ребенка к раненому плечу, вошел в квартиру.

– Похоже, что ты и вправду косноязычен… так и не сказал мне, что любишь меня, – фыркнула Надежда, – мне пришлось самой догадываться. А если бы я не была такой сообразительной?

Надежда в состоянии полной умиротворенности последовала за ними, отмечая невольно, какие у Григория широкие плечи, а про самые красивые и добрые глаза на свете она знала уже давно… наверное, они снились ей еще в детстве, когда она тоже любила читать сказку про Золушку.