Дарья Донцова - Скелет из пробирки

– Не знаю, – растерянно протянула Света, – но он уверял, что Мария Григорьевна очень богата и безо всякого труда заплатит сто тысяч долларов.

– Хорошо, – кивнула я, – на эту тему подумаем потом! Ты должна спуститься в архив и попытаться сообразить, какой ящик заинтересовал Игоря.

– Зачем?

– Затем, что, посмотрев, я узнаю правду про Марию Григорьевну. А открыв ее тайну, мы сумеем сдать убийцу правоохранительным органам, ясно? Ты хочешь, чтобы та, которая уничтожила Игоря, была наказана?

– Да, – прошептала Светлана.

– Тогда надо действовать. Вот мой телефон, мобильный, он всегда включен, как только обнаружишь ящик – мигом звони!

– Обязательно! – с жаром воскликнула девушка. – Теперь делом всей моей жизни станет разоблачение преступницы.

Я вышла из архива и чихнула. Душный, жаркий, наполненный смогом воздух столицы отчего-то показался более свежим и приятным, чем кондиционированная прохлада архива.

Не успела я надышаться бензиновыми парами, как ожил мобильный. Вот это оперативность! Неужели Света успела за десять минут смотаться в подвал и обнаружить папки?

Но из трубки понесся недовольный голос Федора:

– И где мы шляемся?

– Работаю над новой книгой!

Он издал противный квакающий звук.

– Только не надо ля-ля! Дома тебя нет!

– В архиве сижу.

Что, между прочим, почти чистейшая правда!

– Ну-ну, – опять заквакал Федор, – надеюсь, не опоздаешь?

– Куда? – испугалась я.

Неужели опять придется жевать филе из хвоста бегемота в панировке из пальмовой муки? Впрочем, кажется, у бегемота нет хвоста! Или есть? Господи, я ничего не смыслю в зоологии, и если уж теперь вынуждена изображать из себя даму, чьи юные годы прошли в Африке, то следует хотя бы купить атлас животных. Ну-ка, скажите, бегемот, гиппопотам и носорог – это одно и то же?

– Послушай, – устало спросил Федор, – ты же вроде преподавала немецкий?

– Да, – удивилась я, – но только детям, тем, у кого трудности с выполнением домашних уроков, я хорошо владею языком в пределах программы спецшколы, могу довольно бойко разговаривать, имею отличный словарный запас, если бы не определенные обстоятельства, могла стать просто классной переводчицей, и…

– Не тараторь, – оборвал меня парень, – и что, ты вечно забывала про уроки? Путала, к кому приходить?

– Нет, конечно!

– А как запоминала расписание?

– Записывала в книжечку, да…

– Вот и сейчас заводи склерозник, – рявкнул Федор, – приколоти его себе на лоб! Еще неделю назад я предупредил: сегодня запись на телике, в программе Алика Войко! Ровно в девятнадцать ноль-ноль стой на улице Королева, у здания смотри не перепутай, их там два! Тебе нужно главное, семнадцатый подъезд!

– Хорошо, хорошо, – забубнила я.

– Теперь, что надеть, – раздавал инструкции Федор, – значитца, так все в цветочек, полосочку, клеточку, тяпочку и капочку нельзя категорически.

– Почему?

– Рябит на экране Голубое, зеленое, синее не надевай.

– А это отчего?

– Сольешься с фоном, у них студия цвета морской волны. Белое и черное отбрось, слишком официально. Оранжевое, красное и фиолетовое не подойдет. Эти цвета носит ведущий.

– Что же остается? – растерялась я.

Разговор сильно напоминал игру, которой мы забавлялись в детстве. «Барыня прислала сто рублей и велела купить одежды. Черного и белого не берите, „да“ и „нет“ не говорите…»

– Розовый! – гаркнул Федор.

– У меня таких вещей нет.

– Так приобрети, – рявкнул пиарщик, – время еще есть! Ноги в руки и дуй в магазин.

– А какой макияж делать?

– Тебя гример накрасит, – фыркнул Федор, – и причешет, только шмотки прикупи, ясненько?

Я огляделась по сторонам, увидела вывеску «Модная одежда из Италии» и нырнула в торговый зал. Походив между вешалками около часа, я сделала малоутешительные выводы. Во-первых, юбки и блузки, украшенные красивыми бирками «Made in Italia», выглядели хуже тех вещей, которыми торгуют пронырливые вьетнамцы. Во-вторых, единственный костюмчик розового цвета был такого ядовитого оттенка, что нужно быть полной идиоткой, чтобы нацепить на себя этакую красоту, в-третьих, мне просто не хватало денег. Несуразная шмотка стоила двести долларов.

Обойдя еще пару лавчонок, я окончательно приуныла. На глаза не попалось ничего достойного, а о ценах я лучше умолчу. И тут в голову пришла замечательная идея, и я как на крыльях полетела домой. Только бы Наташка, жена Ленинида, оказалась на месте. Не так давно папенька женился на моей хорошей знакомой, нашей бывшей соседке Наташке. Туся – жуткая шмотница, у нее гардеробы забиты вещами, наверняка найдется нужное.

– Есть розовенькое, – успокоила меня Наташка, – давай, беги.

Мы теперь не живем в одном доме, но все равно находимся в двух шагах друг от друга. Через пять минут я ворвалась в хорошо знакомую квартиру и увидела подругу, трясущую вешалкой.

Прикид подходил по всем статьям. Широкие от талии брюки, симпатичный сюртучок с накладными карманами, цвет – нежно-розовый, милые перламутровые пуговички… Одна беда – Наташка весит около ста килограммов, а рост у нее примерно метр семьдесят. Я же на десять сантиметров ниже и ровно в два раза меньше вешу. Если становлюсь на весы, стрелка никогда не перескакивает за отметку пятьдесят.

Естественно, брюки не держались на талии.

– Не беда, – воодушевленно заявила Наташка, – значит, так: внизу я их подошью, вверху заколем булавками, пиджак длинный, никто ничего не заметит. А то, что сюртук болтается, это хорошо, сейчас так модно, чтобы рукава свисали. Ты только ходи осторожно, и все будет тип-топ!

Федор нервно вышагивал перед подъездом, когда я вылезла из маршрутного такси. Он оглядел меня с головы до ног и остался недоволен.

– У матери прикид позаимствовала?

– Почти угадал, – хихикнула я, – у мачехи.

– Жуть, – оценил парень, – одна радость: ходить тебе по студии не придется.

Мы пошли по бесконечным, довольно обшарпанным грязным коридорам. Я удивилась: вот уж не предполагала, что внутри главного здания Центрального телевидения могучей страны так уныло и некрасиво. Наконец Федор впихнул меня в маленькую комнату и отдал на растерзание гримеру.

Худенькая, темноволосая девушка равнодушно спросила:

– Как обычно краситесь?

– Никак, – я пожала плечами, – предпочитаю быть естественной.

Девочка вытащила гору тюбиков и, перебирая их, буркнула:

– Надо отличать натуральность от естественности. Чтобы выглядеть так, будто у вас на лице нет никакой косметики, следует наложить на себя килограмм грима.

Ледяными пальцами она принялась размазывать у меня под глазами тональный крем. Брови, ресницы, губы – все получилось чрезвычайно ярким. Потом лицо просто засыпали пудрой, высоко начесали волосы и впихнули меня в жаркое, ярко освещенное помещение.