Дарья Донцова - Чудеса в кастрюльке

Конечно, есть категория холостяков, которые предпочитают иметь дело с замужними бабами. Ловеласам так спокойней. Женщина, имеющая супруга, более осторожна при встречах, от нее не следует ожидать внезапной беременности и скандалов с рефреном «почему мы не идем в ЗАГС». Но в таких взаимоотношениях участвующим сторонам с самого начала понятно, что «любовь» продлится пару месяцев, а потом произойдет разрыв. Много вы знаете своих окольцованных подруг, которые бросили мужа ради чужого парня? То-то и оно!

Ежи очень странно вел себя в случае с Аськой. Подталкивал ее к разрыву с Сережкой, решил помочь украсть дочь… И в то же время крутил роман с Ритой. Значит, Аська не была роковой любовью, впрочем, Маргарита тоже. Что же двигало милым загадочным доктором? Может, он хотел, чтобы Колесниченко развелась со своим богатеньким Буратино, оттяпала квартиру, дачу, машину и часть денежек? С богатой-то жить удобней!

Но нет! Маргариту Ежи бросил, решив продолжить амур с Аськой. А у Бабкиной никаких особых средств нет, только оклад, который весь уходил на семью. И совсем непонятно, зачем Ежи Лялька. Кое-кто из моих подружек, разведясь, вышел замуж во второй раз, и их нынешние супруги кривятся при виде детей от первого брака, стараясь при первой возможности подсунуть благоприобретенных сыновей и дочек тещам. А тут такая история! Неужели Ежи настолько потерял голову?

Я села в холле в кресло и уставилась на больных и врачей, снующих туда-сюда. В большом помещении работало сразу несколько ларьков. Тут бойко торговали лекарствами, косметикой, газетами, домашними тапками и булочками.

Мысли упорно текли в одном направлении. Вдруг Отрепьев просто разрывался между двумя любовницами, потом выбрал Аську… Он, наверное, и в самом деле хотел провести с ней жизнь. Нашел эту многодетную тетку Милену Забелину, договорился с ней…

Внезапно я так и подскочила в продавленном кресле! Милена! Ну почему мне раньше не вспомнилось это имя? Уж не знаю, отчего Ежи не отвез Лялю в монастырь к своей сестре Евдокии, наверное, у него была какая-то весомая причина, но он изменил первоначальный план и отправил ребенка… к Забелиной.

Господи, да все просто. Маленькая больная Ирочка умирает. Ежи забирает ее и привозит Лялю к Милене. Ни у кого из соседей подобная рокировка интереса не вызовет. Дети были страшно похожи друг на друга, никто и не усомнится… Одна беленькая, голубоглазая, другая такая же…

Я вскочила на ноги и рысью понеслась в кардиологию, надо отыскать координаты Забелиной.

На посту тосковала довольно пожилая медсестра в больших круглых очках.

– Простите, Забелина в какой палате? – налетела я на нее.

Сейчас эта бабка, похожая на сову, рявкнет: «Не знаю, ступай в справочную» – и я выну пятьдесят рублей…

Но «сова» неожиданно вежливо ответила:

– Забелина?

– Да, Милена.

– Милена Забелина, – забормотала женщина, раскрывая толстую тетрадь, – нету такой, но фамилия знакомая!

Я решила ковать железо, пока горячо, и, сделав расстроенное лицо, заныла:

– Да тут она, сестрица моя, звонила две недели назад, просила навестить, только недосуг было. Медсестра окинула меня быстрым взглядом:

– Четырнадцать дней прошло? Потом она быстро пролистала тетрадь и воскликнула:

– Точно! Вспомнила! Сектантка!

– Кто? – подпрыгнула я.

– Ну сестра ваша. Чего удивляетесь? Или не знаете?

– Мы не родные, – я принялась отчаянно выкручиваться, понимая, что назвалась не тем, кем надо, – сводные, много лет не виделись, я прямо изумилась, когда Милена позвонила.

– Она сюда с мерцательной аритмией попала, – заявила медсестра, – очень хорошо ее помню, а в особенности мужа. Пришел, раскричался и забрал жену. Верующий он, только не православный, а какой-то сектант. Ему принципы не позволяют лекарства пить. Ну вроде как против бога идешь. Написано тебе на роду умереть, и лечиться не смей. Вот уж глупость! Тут Милену все жалели, тихая, скромная. Положили сначала в коридоре, больные знаете как орать в этом случае начинают. А Забелина молчком на каталке сутки провела, пока место освободилось…

– Да, – протянула я, – дела однако. Ни о чем таком я и не знала. Может, надо поехать к ней да помочь? Только вот беда, адреса не знаю.

– Неужто с сестрой не общались!

– Мы сводные.

– Все равно, родная кровь.

– Так по отцу, он от матери Милены к моей маме ушел.

– А-а-а, – протянула медсестра, – погодите-ка, у нас адрес указан, только с паспорта списываем. Знаете, как бывает, в документе одна улица стоит, а живет человек на другой! Сейчас, погодите, у нас компьютер, да я с ним не больно ловко управляюсь.

Следующие четверть часа приветливая женщина боролась с техническим прогрессом, пытаясь сначала включить умную машину, а потом найти необходимую информацию. К тому же ее все время отвлекали больные, которым требовались разные вещи, но наконец нужная графа отыскалась.

– Вот, – удовлетворенно сообщила медсестра, – ей-богу, раньше лучше было, полистал журнал, и готово, а теперь кучу нервов испортила, записывай. Улица Белая, дом шесть, Медвякино.

– Может, Медведково? – усомнилась я.

– Нет, Медвякино, – поправила женщина, – это в области.

– Как же она к вам попала в больницу?

– «Скорая» с улицы привезла, плохо ей стало на вокзале, – последовал ответ.

Домой я заявилась голодная и злая. Споткнувшись о бесконечные узлы и коробки, добралась до кухни и грустно осмотрела пейзаж. Похоже, баба Клава, Ванька и Марина устроились тут прочно и надолго. Наша аккуратная красивая кухня выглядела как кошмар. Плита заляпана жирными потеками, на конфорке испускает миазмы кастрюля со щами. Мойка полна грязной посуды, на столе валяется расческа, в которой торчат пучки сальных седых волос, и повсюду разбросаны тряпки, отвратительные, грязные останки колготок, наволочек и нижнего белья.

У нас на «пищеблоке» командует Томочка, сковородки с плиты она снимает при помощи хорошеньких красных стеганых рукавичек, крошки со стола стряхивает щеточкой…

Я собрала двумя пальцами неаппетитные куски ткани и швырнула их в помойку, а кастрюлю выставила на балкон. Стало легче дышать.

В кухню влетел Ванька.

– Возьми расческу и отнеси бабушке, – велела я.

– Пошла она в жопу, – радостно заявил детсадовец.

– Кто? – решила уточнить я. – Бабушка или расческа?

– Обе, – ответил милый ребенок, распахнул холодильник, вытащил «Докторскую» колбасу, только что купленную мною в магазине, откусил прямо от батона, потом схватил расческу и, заорав: – Бабка, какого х… дрянь разбросала, – унесся в глубь квартиры.

Честно говоря, я на секунду растерялась, но потом решительным шагом направилась в коридор. Сейчас попробую объяснить Маринке, как следует воспитывать сына. Мой порыв остановил телефонный звонок. В полном озлоблении я схватила трубку и рявкнула: