Дарья Донцова - Черт из табакерки

– Страшно умное животное, – сообщила пришедшая на кухню Вера, – смотри!

Девушка подозвала Дюшу и, глядя в преданные собачьи глаза, спросила:

– Адель, где Вилка?

Собачка подошла и поставила лапки мне на колено.

– Молодец, – восхитилась я. – Дюша, ищи Веру.

– Как ты зовешь ее?

– Дюша.

Вера засмеялась:

– Дюша звучит лучше, чем Адель. Ну, мы поедем в Битцу продавать картины?

Я горестно вздохнула. Так хотелось один денек просто полежать на диване. Но Верочка оживленно тарахтела:

– Куда бы положить работы, чтобы не помять? И что мне надеть? Можно взять твои синие брюки?

Около часа дня, мы, заплатив за билеты, устроились в самом конце длинного ряда художников. Торговали тут всем: лакированными коробочками, бусами, серьгами, фенечками из бисера, матрешками и, конечно же, картинами. Выбор, как оказалось, был огромный: от откровенной мазни до вполне неплохих пейзажей. В роли покупателей выступали мамаши с детьми, пенсионеры и иностранцы, тоже пожилые, не слишком торопящиеся приобретать живопись. Немцев и французов привлекали в основном сувениры – браслеты и кольца из дерева или уральских самоцветов. Оно и понятно, ну кто из серьезных коллекционеров отправится на толкучку?

Впрочем, среди художников не было видно ни Шилова, ни Глазунова… В основном помятые люди лет сорока в потертых джинсовых костюмах. Простояв около часа, мы приуныли. Никто не хотел приобретать натюрморт с тыквой и пейзаж с озером. Верочка совсем скисла, в ее глазах заблестели слезы, радостное оживление, с которым она неслась в Битцу, испарилось без следа. Нужно было спешно что-то предпринимать.

Я окинула взглядом толпу покупателей. Так, вот эти бабы, похожие на газовые баллоны, балакающие на украинском, не подойдут, и старушка с внучкой тоже, впрочем, мужик, сжимавший в руках банку с пивом, тоже не понравился. Наконец взор упал на пожилую супружескую пару из Германии, медленно прохаживающуюся вдоль раскладных столиков. Вот, самое оно.

– Веруша, можешь постоять пару минут одна?

– Почему?

– В туалет хочется.

– Конечно.

Я быстрым шагом догнала пенсионеров и вежливо обратилась к ним на немецком:

– Подождите, пожалуйста. Супруги притормозили.

– Не могли бы вы мне помочь? Видите, вон там, в самом конце, стоит девушка в синей кофточке, она торгует пейзажами и натюрмортами.

– Мы уже проходили около нее, – ответила старушка.

– Это моя сестра, она больна и надеется хоть немного заработать. Вот возьмите, здесь пятьсот рублей.

– Зачем? – удивился мужчина.

– Пожалуйста, купите у нее картину за эти деньги, а потом по дороге можете ее выбросить!

Секунду старики смотрели на купюру, потом дама рассмеялась:

– Помнишь, Клаус, когда Бригитта решила торговать шляпами собственного производства, мы подсылали к ней своих приятелей, и они изображали клиентов?

Клаус оглушительно захохотал:

– О, чудесно помню, она нам еще все уши прожужжала о своем крайне удачном бизнесе. Не волнуйтесь, сейчас все сделаем. Откуда вы так хорошо знаете немецкий?

– В школе выучила.

– Всегда говорила, что их система обучения лучше нашей, – пробормотала старушка.

Неторопливым шагом они двинулись к Вере. Я притаилась за большим деревом. Тут к супругам подошли еще какие-то люди, очевидно, из их группы, и около Верочки заклубилась толпа. Замелькали кошельки.

Когда людской поток схлынул, я увидела обалдело счастливое личико Веры. Немцы скупили все: пейзаж с лодкой, натюрморты, набросок с девушкой, композицию с лошадью и несколько акварелей.

Я кинулась догонять Клауса с супругой.

– Простите, очень неудобно вышло, ну зачем вы посоветовали своим друзьям приобрести картины?!

Клаус рассмеялся. Его большой “пивной” живот весело заколыхался.

– Знаете, моя дорогая, они сами захотели и даже устроили аукцион. Ваша сестра только что заработала семьсот долларов.

– Но почему? – окончательно изумилась я.

– Гертруда, объясни, – велел муж. Старушка с достоинством произнесла:

– Понимаете, моя дорогая, я владелица крупной картинной галереи, езжу по всему свету в поисках талантов. В свое время именно я открыла для Запада Квасьнинского Адама и Терезу Ямпольскую. Вам, конечно, знакомы данные имена?

Я побоялась признаться, что ничего не слышала об этих живописцах, и кивнула.

– Мы специально с мужем приехали на этот рынок, – продолжала Гертруда. – Не поверите, какие алмазы порой можно обнаружить на развалах!

– Один раз она в Венгрии нашла у деревенской бабы Рубенса! Гертруда улыбнулась:

– Было дело. Крестьянка украсила полотном сарай – вставила картину вместо разбитого стекла. Я чуть не скончалась, когда увидела. В Москве нас сопровождают сотрудники посольства. Когда они заметили, что я покупаю картину вашей сестры…

– То решили, – докончил Клаус, – что Труди обнаружила нового гения, и чуть не передрались из-за оставшихся работ! Кстати, чем больна ваша сестра? У нее вполне здоровый вид!

– Вера в результате стресса потеряла память.

– Ах, бедняжка! – участливо воскликнула Гертруда. – Кстати, ее картины совсем не плохи.

Есть настроение, чувство цвета. Она, наверное, учится в специальном колледже?

Я кивнула – ну не рассказывать же приветливым старикам правду! Клаус положил мне что-то в карман.

– Прощайте, дорогая, у вас доброе сердце и великолепное знание языка!

Они быстрым шагом пошли к выходу, я сунула руку в карман и вынула пятьсот рублей. На купюре карандашом было написано по-немецки: “Купите ей хорошей бумаги и краски”.

Чуть не разрыдавшиесь, я пошла к Вере. Девушка пребывала в эйфории.

– Вилка, – зашептала она, – гляди, сколько денег! Бежим скорей домой.

Как на крыльях мы полетели к метро, по дороге приобрели краски, бумагу и мольберт.

– За неделю напишу семь картин, – отдуваясь под тяжестью деревянной подставки, пробормотала Вера, – а в воскресенье опять сюда.

Я попыталась остудить ее пыл:

– Нам просто страшно повезло, в следующие выходные может облом случиться.

– Не-а, – проговорила Вера, – пишу гениальные картины.

Я промолчала, если вождение кистью по бумаге приведет к ее выздоровлению, то это прекрасно. Во всяком случае, сейчас Верочка выглядела намного лучше, чем тогда, на Сонинской улице. Ушла нездоровая синеватая бледность, пропали черные ямы под глазами, на щеках появился нежный румянец. Так, может, и память скоро вернется.

Понедельник я провела бездарно. Позанималась с Темой и Настей, сбегала в Дом моделей и не на йоту не продвинулась в своих поисках. Честно говоря, совсем зашла в тупик. Для очистки совести я еще раз съездила на квартиру к Константину. Дверь по-прежнему стояла незапертой, а на кухне покрывались плесенью сыр и йогурт. На всякий случай я написала записку: “Константин, когда появитесь, позвоните по этому телефону, дело касается Веры”. Прикрепив листок при помощи магнита на холодильник, я сбегала в Дом моделей, а потом вернулась домой и легла спать. Ладно, утро вечера мудренее, авось в голову придет нужная идея.