Наталья Бессонова - В рабство – на экскурсию

«Да и… мало ли кому еще придется помочь!» — рассуждала она.

Аккуратно спрятав плотные пачечки в предполагаемой ручной клади, эти трое, конечно, сильно превысили допустимый предел наличной валюты, не подлежащей декларированию, но положились на удачу.

Их последнее утро в Стамбуле выдалось ясным, хотя по синему небу — то там, то здесь — проплывали пушистые облака. Завтракали, молча любуясь уже ставшим привычным видом с террасы. Величественный силуэт Айя-Софии, как и всегда, радовал глаз, напоминая о значимости и неповторимости древнего сооружения — культурной и исторической. Леса с минарета убрали: видимо, ремонт закончился. Было немного грустно прощаться с таким прекрасным местом.

Присев перед дальней дорожкой, вышли в коридор. В ожидании Юрия постояли у окна, любуясь так и не примелькавшимся видом. Когда появился полковник, Надежда привычно взялась за свою поклажу, но он остановил ее.

— Надюша, а твои чемоданы-то теперь есть кому носить! Ладно? — весело заявил он.

— Ой, какая красота! — ответила она, отдав ему свою тяжелую сумку с покупками. Чемодан у нее был на колесиках, и она покатила его сама.

— Ну, так и я — о том же! Ты же не за кого попало замуж выходишь, а за нормального мужчину!

— Юра!

— Выходишь, выходишь! Лимит времени на обдумывание ответа истек! И потом, молчишь — значит, согласна, — предположил он.

— Так ты теперь будешь мои чемоданы носить? — засмеялась Надя.

— И не только чемоданы. Все проблемы буду решать! У тебя есть проблемы? — шутливо-грозным тоном спросил Юрий.

— Да вроде бы нет. Но я могу организовать! — с готовностью пообещала она.

— Вот нисколько не сомневаюсь!

Ирина с улыбкой наблюдала за их беседой.

В Шереметьево шел веселый слепой ливень, меж сверкающих струй пробивались золотые солнечные лучи. Переждали дождь в здании аэровокзала, а потом, обходя блестящие зеркальные лужицы, направились на стоянку, где Юрий оставил свою машину.

— Надюша, ты ведь со мной поедешь? — тихо спросил полковник.

— Нет, мы с Ириной — в Измайлово. Пока дела не закончатся. Так удобнее. Боюсь ее одну оставлять.

— Ну и что нам… эти дела?..

Три дня ушло на завершение дел в следственных органах. Показания, очные ставки, опять показания. Две девушки, возвратившиеся из «заведения» Мехмеда, несмотря на уверения о защите свидетелей, отказались давать показания в московской милиции, но остальные активно сотрудничали со следствием.

Надежде и Ирине пришлось повстречаться с Рашидкой-шулером, Гариком и еще с некоторыми малоприятными личностями.

Днем Юрий и Надя виделись только в милиции, а вечера проводили втроем: оставлять Ирину одну наставница панически боялась. Бродили по улицам, ели мороженое, болтали о пустяках…

Юрий не был коренным москвичом, но Москву любил и хорошо знал, особенно старые ее районы. Сегодня он показывал спутницам царские палаты времен Ивана Грозного. Иринка фантазировала на тему жизни женской половины правящего семейства.

— Сидели в светлицах красны девицы, красивые да нарядные, и смотрели в эти окошечки, — мечтательно произнесла она.

— Иринка, да что хорошего-то? Скука смертная! Ну, сидели эти «красны девицы», как в тюрьме! Да и замуж-то выходили не по любви, а… за кого царь-батюшка прикажет! За каких-нибудь старикашек, богатых да знатных, — Устинова попыталась вернуть подопечную «с небес на землю».

— Ой, Надежда Владимировна, но ведь это же лучше, чем в крепостных крестьянках ходить, — возразила Ира, — правда, кроме членов царской семьи, никто в эти палаты попасть не мог, продолжала она свои рассуждения, — разве что какие-нибудь именитые родственники царя. А вот в султанский дворец постоянно шел отбор девушек.

— Ох, Иринка, опять ты… за свое! Я думала, что у тебя после всего пережитого пропадут эти надуманные страсти по гаремной жизни!

— Но мы же с вами не в гареме побывали, а у бандитов! А в музее-дворце Топкапы — одни стены… И в этом… в рабстве — как на экскурсии…

— Да уж, ничего себе экскурсия выдалась! В рабство! — воскликнула Надежда, удивляясь тому, как Ирина восприняла это вынужденное путешествие.

— В гареме с женщинами так не обращались! — продолжала девушка.

— Ну откуда же ты знаешь, Ирочка, как с ними обращались? Об этом достоверных сведений до нас почти не дошло. Неужели трагический конец брошенных в Босфор женщин не изменил твоего отношения к этой теме? Да и… красивые восточные сказки в прошлом остались…

— Не знаю, — неуверенно проговорила Ира, — но, наверное, теперь я бы не поддалась на уговоры Китайца-Кости.

— Ну, слава богу! Что и требовалось доказать! — с явным облегчением воскликнула Надежда. — Гаремная жизнь нам, сознательным русским девушкам, без надобности!.. Да, Иринка?!

— Ну-у-у… да, — замялась та.

Надю такой ответ не успокоил, но она не стала продолжать скользкую тему.

— Надюша, я по тебе скучаю, — признался Юрий, тайком обняв любимую, пока Ирина рассматривала какие-то старинные каменные постройки.

— Я тоже, — ответила она, глядя в его, такие теплые-теплые, глаза.

На тротуаре кое-где остались лужицы после утреннего ливня. Надежда остановилась в нерешительности, не зная, обойти или перепрыгнуть оказавшуюся на ее пути преграду. Юрий с легкостью подхватил женщину на руки и перенес через водное препятствие.

— Ой! — воскликнула она от неожиданности.

— Вот как поступают настоящие джентль… тль… тель… мены! — заплетающимся языком прокомментировал поступок полковника прилично одетый, но изрядно подвыпивший мужчина. Он еле держался на ногах, но лицо его в этот момент выражало гордость за всю мужскую половину человечества.

— Браток, что ж ты так набрался-то? До дома-то далеко? — поинтересовался Юрий.

— А-а, я уже поч… чти пришел, — махнул рукой нечаянный собеседник и отправился дальше.

— А меня тоже так на руках переносили, — похвасталась Иринка, оказавшаяся вдруг рядом…

Проводив Иру домой, где ее уже ждали родители, Юрий привез Надежду в свою квартиру на улицу Гарибальди.

— Наконец-то мы вдвоем, — Юрий крепко прижал любимую к себе…

Двухкомнатная квартира в новом доме была неплоха, но во всем чувствовалось отсутствие женской руки.

— Вот и моя берлога, — сообщил полковник, пропуская Надежду в комнату, — вселился четыре года назад, еще не вполне обставил: некогда… да и не для кого было.

Устроили романтический домашний ужин, отметили завершение «Иринкиной», как они ее называли, истории.

…Утром Надежду разбудил аромат гречневой каши. Она открыла глаза, потянулась.

— Доброе утро… мой миленький, — сказала она, приподнимаясь на подушках.

— Доброе утро, Солнышко! Я не хотел тебя будить, ты так сладко спала, — Юрий обнял ее, еще теплую после сна, — вот записку тебе пишу, — добавил он смущенно.