Наталья Александрова - Коварство и свекровь

— Так что насчет тети вашей я зря беспокоилась?

— Насчет тети посмотрим, там видно будет, — уклончиво ответил Маркиз. — Ты мне пока про Анатолия расскажи. С чего это вдруг он к тебе обратно запросился?

Вера снова всхлипнула.

— Стоп! Не реветь! — остановил ее Леня. — Сначала расскажи, как дело было, а потом уж реви в свое удовольствие!

Вера высморкалась в большой голубой платок, подперла кулаком подбородок и начала:

— Дура я, дура!

— Не могу с тобой не согласиться, — кивнул Леня. — Впрочем, раз ты сама это осознаешь, значит, ты еще не совсем безнадежна!

— Встретил он меня на улице, возле поликлиники. Я к одной больной шла уколы делать. От диабета…

— Про уколы не надо! — остановил ее Маркиз. — Подробный диагноз меня не интересует!

— Сперва-то я не захотела с ним говорить, вспомнила все свои обиды… а он уж соловьем разлился, говорит — так и так, что нам старое вспоминать, мы с тобой уж люди немолодые, много ли осталось, надо семью заново создать, и детям лучше, и нам с тобой пожить напоследок по-человечески… ну, я, дура, и заслушалась! А он ухаживать принялся, как за молодой — в ресторан пригласил, китайский, духи подарил… эти… шинель пятого номера…

— Шанель! — поправил Маркиз. — Ну что, приличные духи! Видно, сильный был интерес у человека! А дальше что?

— Вот и я подумала, что интерес… вместе, говорит, доживать будем… внуков растить… путевку в Турцию обещал купить, думала — поедем, как люди, на море отдохнем.. . — Вера пригорюнилась и снова всхлипнула. — Потом, потом! — прервал ее Леня. — Рыдать будем в антракте, в свободное от основной работы время! А пока продолжаем вечер воспоминаний!

— Ну вот… я ему уж рубашку подарила, импортную, хорошую. .. хоть и на рынке купила, а больших денег стоила. Фирма хорошая, эта… как же ее… Врангель!

— Какую? — переспросил Маркиз, насторожившись.

— Ну, Врангель, или как там ее…

— А это не от нее ли пуговица? — и Леня протянул Вере маленькую пластмассовую пуговку с двумя дырочками.

— Ну! — Вера долго рассматривала пуговицу. — Вроде похожа… А вы почему интересуетесь? Причем тут пуговица?

— Так, — Леня поглядел на опустевшую тарелочку, потому что Вера за рассказом успела съесть все булочки, пошел к стойке и вернулся очень скоро с рюмкой коньяку и двумя конфетами «Рафаэло».

— Это еще зачем? — Вера неприязненно покосилась на коньяк. — Я не пью.

— Это хорошо, это правильно, — закивал Маркиз, — только что-то мне подсказывает, что без коньяка мы тут не разберемся. Значит, давай, вспоминай, о чем ты с муженьком своим, паразитом этим, говорила? О чем он тебя расспрашивал?

— О работе расспрашивал, о детях…

— Да ну? — удивился Леня. — Быть не может, что о детях…

— Да… — Вера низко опустила голову, — это, конечно, я все больше о детях… да о чем мне еще говорить-то? О старухах больных кому интересно слушать?

— А он слушал, да? Ты соловьем разливалась, а он слушал? Говори быстро, спрашивал он о той, что померла, об Анне… как ее…

— Николаевне, — вздохнула Вера, — спрашивал. Я как дура все ему рассказала — как тяжело мне работать, устаю очень, старухи капризные… правда та, покойница, не слишком придиралась, врать не стану.

— А про часы откуда он узнал? От тебя?

— Какие часы? — удивилась Вера. — Не знаю ничего про часы.

Леня поглядел ей в глаза и сразу понял, что в отличие от своего сыночка Вера говорит правду, она ничего не знала про часы. Тогда он решил поставить вопрос по-другому.

— А про тайник? Рассказывала ты ему про тайник?

Вера низко опустила голову и надолго затихла.

— Было. Это когда он меня к себе пригласил. Напоил там вот тоже коньяком, я и раскисла. Не помню, что болтала, потом заснула.

— Похоже, что про тайничок тот у бабки только ленивый не узнал…-пробормотал Маркиз себе под нос, — а ты-то откуда информацию получила?

— Это еще давно было, с год назад. Кажется, прошлым летом. Васька, сосед бабкин, он же чокнутый совсем. Говорила я ей давно еще — пишите заявление, чтобы его в психушку сдать. Жалко, говорит, он вообще-то безобидный. Сидит у себя в комнате, какие-то железки паяет, да книжки читает. Короче, примерещилось ему однажды что-то, чувствуем мы — дымом пахнет. Чуть всю квартиру не спалил! Говорит, бумаги секретные сжигал, придурок! Хорошо, я к старухе как раз зашла — пожарных вызвала. Ищите документы, говорю, деньги, мало ли — эвакуироваться придется. А она так побледнела: «Вера, говорит, выйди!» Я и пошла, а только в щелочку подглядела, мало ли что, может, бабка тоже от страха умом тронулась. Ну и увидела, как она в тайник в камине зачем-то полезла. Может, деньги там у нее спрятаны были. А больше ничего не знаю, часов никаких в глаза не видела.

— Да, Вера, язык твой длинный во всем виноват… Муженек-то твой старуху ограбил… — Маркиз показал на пуговицу, — это он раньше всех в тайнике побывал. Оттого он и к тебе любовью внезапной воспылал, что выяснить хотел про тайник.

— Да поняла уж, не полная дура…

Маркиз в этом вопросе был с ней не совсем согласен, но решил промолчать.

— Старуха как умерла? — отрывисто спросил он.

— От сердца. Ночью сердце остановилось, я утром прихожу, а она уж холодная. Лежит поперек кровати, лицо перекошено — ужас!

Вера внезапно побледнела и схватилась руками за горло:

— Так вы что думаете — это он ее? Задушил?

— Ну, не задушил, — примирительно сказал Леня, — тогда бы следы остались. Но напугать до смерти вполне мог. Много ли надо старому человеку? Старуха сомлела от страха, а он в тайник полез, да еще и деньги похоронные прихватил. Потому что племянница мне сама рассказывала, что ни копейки у тетки не нашла. А такого быть не может, чтобы у старухи денег отложено не было…

— И это я с таким подлецом… — Вера схватила коньяк и залпом выпила всю рюмку. — Выходит, когда я его из дому выгнала, то только жизнь ему улучшила. Он сейчас живет один, квартира хорошая, ремонт приличный, а я… Думала, детей выращу, они помогут. Как бы не так! Я еще во всем и виновата оказалась, что денег мало, что жилья приличного не заработала. Одна уродилась лентяйка, только матери хамить умеет, а другой… — тут Вера собралась зареветь со вкусом и надолго, но Леня ей этого не позволил.

— Спокойно! Дыши глубже! Некогда мне с тобой возиться, а коньяку больше не дам, еще развезет тебя!

Вера затихла.

— У меня конечно детей нету, — начал Леня, — но все же замечу, что неправильно ты их воспитывала. Может, слышала, был такой знаменитый педагог — Макаренко?

Вера махнула рукой и отвернулась.

— Так вот, он воспитывал беспризорников, которые после Гражданской войны остались, — не смутившись, продолжал Леня. — А это, я тебе скажу, те еще были деточки — чистые бандиты. Да и лет им немало, не то чтобы совсем дети. Так вот он, Макаренко этот, применял поначалу метод внушения — воспитывал их, говорил, что надобно работать и учиться. А они на него плевали. И хамили напропалую. И тогда он одному там самому главному, который остальных подбивал, как даст в морду! И тот сразу проникся к нему небывалым уважением. И со временем стал вполне приличным человеком, выучился чуть ли не в академика. А Макаренко все описал в своей книжке, «Педагогическая поэма» называется, случайно не читала?