Дарья Донцова - Мокрое дело водяного

Полковник ушел.

– Мы поедем домой, – пробормотал Кузя. – Дашенция, иди спать. Утром всегда лучше, чем ночью. Утром светит солнце.

– Что за ерунда? – закричал из кухни Дегтярев. – Почему кофемашина не работает?

Мы с Мариной переглянулись и поспешили к полковнику. А тот, увидев нас, мгновенно стал сердиться:

– Немедленно объясните мне, что происходит?

– Только не нервничай, Сашенька, – завела Марина, – все хорошо.

– Почему кофеварка не пашет? – опять спросил Дегтярев. – Где мой капучино? Нажал кнопку, раздалось гудение. И что? Звук есть, а кофе нет!

Я посмотрела на электроприбор, у которого стоял толстяк, и захихикала.

– Кому-то смешно, а мне кофе требуется, – возмутился Александр Михайлович.

Марина отошла к противоположной стене.

– Милый, кофеварка здесь.

– Где? – завертел головой Дегтярев.

Наша кулинарка показала на никелированную машину.

– Вот она!

– А там что? – изумился полковник. – Белое такое, квадратное?

– Хлебопечка, – сдавленным голосом пояснила я, – купила ее на днях.

Толстяк постоял пару мгновений в задумчивости, потом осведомился:

– Нет. Я всегда вхожу на кухню, протягиваю направо левую руку, нажимаю на кнопку, и кофе в чашке.

– Протягиваю направо левую руку, – повторила я. – А почему не правую в ход пускаешь? Вроде так удобнее?

Дегтярев проигнорировал мое замечание.

– Где кофе?!

Марина кашлянула.

– Милый, ты включил хлебопечку.

– Обрати внимание, у прибора нет краника, откуда кофе вытекает, – поддакнула я.

– Кофемашинка здесь, – продолжала Мариша, – мы ее переставили.

– Зачем? – зашипел толстяк. – Верните назад! Я привык вытягивать левую руку и жать на кнопку.

– У хлебопечки короткий шнур, – сказал Феликс, входя в кухню, – он дотягивается только до розетки, где раньше стояла кофеварка.

– Верните все, как было, – потребовал полковник.

Я взяла чашку, поместила ее на подставку, нажала на кнопку. Раздалось гудение, в кружку полился кофе.

– Все то же самое, – сказала Марина.

Александр Михайлович переместился к жене и стал делать пассы руками.

– Теперь, значит, надо стоять прямо?

– Да, да, – обрадовалась я.

– Это неудобно. Я привык тянуть направо левую руку, – талдычил толстяк, – верните все как было.

– Мы расписались! – закричал Гарик.

– Направо левой рукой, – бубнил Дегтярев, – вперед некомфортно.

Я потрясла головой.

– Игорь, что случилось?

– Мы с Энн расписались, – сообщил подкидыш из столовой.

– Левой направо, так лучше, – твердил Дегтярев как заведенный, – верните все на место.

– В чем расписались? – удивилась я.

– А в чем пришли, – ответила Энн.

– Не понимаю, – пробормотала я, – расписаться можно в собственной лени, беспомощности… но… в чем пришли?

– Мы не наряжались, – пояснила коуч, – белое платье – пошлость.

– Прямо левой рукой не хочу, – донеслось из кухни, – верните все на место.

Я ощутила себя болонкой, которую ураган закинул в страну маразма.

– Белое платье? В декабре лучше носить теплый свитер.

Гарик расхохотался.

– Умора!

– Левую руку тянуть прямо я не стану!

Феликс подошел ко мне.

– Дорогая, Игорь и Энн сообщили нам радостную новость…

– Хочу левой рукой направо…

– Они от нас уезжают! – подпрыгнула я. – Наконец-то!

– Нет, милая, радостное известие другого плана, – осторожно сказал муж. – Они поженились.

– Поэтому мы переедем жить на второй этаж, – сообщил Гарик, – нам нужны две спальни.

– Правой рукой вправо неудобно…

Энн улыбнулась.

– Дашенька, мы поселимся у вас временно. Заработаем денег, найдем подходящий участок, построим дом и уедем. В благодарность за доброту я буду заниматься с вами фейслифтом. До сих пор мне не удалось продемонстрировать мою авторскую методику. Уберу вам бульдожьи щеки, опухшие веки, печать смерти над губой, рытвины носогубных складок, разглажу канаву между бровями. И ни копейки за это не возьму.

Я потерла ладонью лоб.

– Расписались… в загсе?

– Да! – подтвердил подкидыш. – Пока не построим коттедж, временно поживем здесь.

Я потеряла дар речи. Надо сказать хоть что-нибудь, но что?

– Налево двумя руками еще хуже, – ныл полковник, – верните все, как было.

Над моей головой захлопали крылья, на плечо сел Гектор и тихо заговорил:

– Ну у тебя и морда! Рытвины, овраги. Все уйдет. Ха! Жить им тут недолго, лет пятнадцать, денег они еще не заработали! Ха! Кирдык котенку!

– Кирдык котенку, – машинально повторила я и ощутила непреодолимое желание порубить Гарика на гуляш по-венгерски.

Чтобы никто из присутствующих не понял, о чем я сейчас думаю, я широко улыбнулась, очень широко, все шире и шире… В конце концов щеки не могли растягиваться дальше. Я набрала полную грудь воздуха и…

И тут Феликс схватил меня и быстро вывел из столовой.

– Спасибо, – пробормотала я, стоя через пару минут в кабинете у мужа, – еще несколько мгновений, и я могла потерять лицо.

Супруг обнял меня.

– Я хорошо знаю: когда у тебя на мордочке появляется широкая улыбка, это свидетельство того, что ты сейчас пойдешь вразнос. Один мой аспирант выдвинул идею, что способность улыбаться единственное, что отличает человека от хищных зверей. Но я…

Мой профессор стал рассказывать о том, как его ученик проводил эксперимент с дикими кабанами.

Я молча его слушала. Нет, тот студент ни на секунду не прав. Разъяренную женщину от дикого кабана отличает наличие серег в ушах.

Катя вспоминает одного из героев книги «Хоббит, или Туда и обратно», которую написал Джон Рональд Руэл Толкин, британский писатель, поэт, лингвист, профессор Оксфордского университета.

Эта история рассказана в книге «Крутые наследнички».

Подобных препаратов не существует. Есть лекарства с аналогичным действием. Автор из этических соображений не дает их названия.

Кадавр – труп. От французского – cadavre.

Кармиопатинд – подобного лекарства не существует, есть другое, с аналогичным действием. Из этических соображений автор не дает правильное название препарата.

Правильное написание: «Тридцатилетние старухи не носят короткие платья. Это неприлично. Подписывайтесь на меня. Узнайте о новинках и что носить надо».