Анна Данилова - Пляжный детектив [сборник litres]

– Для начала принеси бутылку красного вина.

Официант ушел, и Анна, не дожидаясь вопросов, заговорила:

– Бедная Ленка. Ту ночь я помню, словно это было вчера. После танцев мы пошли на пляж, человек двадцать, не меньше. Разожгли костер, было шумно, орал магнитофон. Все танцуют, а я смотрю: наверху у ротонды стоит Ленка. Я ей рукой машу, а она не подходит. Тогда я бегом по лестнице к ротонде, но она как будто сквозь землю провалилась. Меня до сих пор мучает совесть. Если бы я тогда задержала ее, если бы подошла раньше…

– Брось. – Николай разлил вино по бокалам. – Ты не виновата. Это – судьба.

– Ее убили? – спросила Анна.

– Задушили ремнем от сумки.

– Она всегда любила такие, чтобы носить на плече.

– Давайте выпьем за упокой души вашей подруги. – Он поднял бокал. – Проведут вскрытие, закончатся экспертизы, тело предадут земле, и ее душа успокоится.

Они выпили, и Николай обратился к Анне:

– Что-нибудь еще можешь вспомнить?

– Больше, пожалуй, нечего, – покачала головой она.

– Важна любая деталь. Может, там, у ротонды, рядом с Леной кто-то стоял? Или другие ребята что-нибудь видели? Ведь вас было много.

– Одного не могу понять! – воскликнула Анна. – Куда она могла так быстро исчезнуть? Если бы ушла или убежала, я бы ее заметила на аллее.

– Ну да, – озадаченно хмыкнул Николай. – До водолазной станции – два километра. Машина по аллее не проедет – слишком узка.

– А я не понимаю, почему ее сразу не обнаружили, – вмешалась Софья. – Весь город перевернули вверх дном, а водолазную станцию не проверили.

– Проверили… – нехотя проговорил Николай. – Оперативник, который осматривал водолазную станцию, признался, что на чердак только заглянул. А труп лежал между балками, его, если не влезть на чердак, никак не заметишь. – Он снова разлил вино и поднял бокал: – Теперь давайте выпьем за встречу. Жаль, что при таких нерадостных обстоятельствах…

Официант принес их заказ, и за едой, словно условившись, все трое говорили только на отвлеченные темы.

– Где работаешь? – поинтересовалась Софья у Анны.

– Преподаю историю в нашей школе.

– Под началом у Соколова?

– Он – наш директор.

– Как мама? Еще работает?

– Теперь – в художественной школе.

Софья улыбнулась:

– Помню, как после школы мы рисовали у вас дома, и Марта Самуиловна учила нас смешивать краски.

– Она хотела бы повидаться с тобой.

– Как-нибудь зайду.

– У нас осталась Ленкина папка с рисунками. Хорошо бы передать ее матери.

– А почему раньше не передали? – насторожилась Софья.

– Не было случая, к тому же я плохо знаю Викторию Ильиничну.

– А я слишком хорошо. Поэтому не пойду. Но папку Ленкину заберу.

– Хотелось бы и мне в нее заглянуть, – вступил в их диалог Николай.

– Завтра принесу папку в школу, Сонька заберет, – пообещала Анна и вдруг сдавленно прошептала: – Смотрите, кто здесь…

В ресторан вошел седой коренастый старик в сопровождении двух крупногабаритных охранников. Вокруг него сразу сгрудились официанты. Софья его узнала – это был дед Лены.

Николай проронил:

– Лейбман.

– Что-то он плохо выглядит, – заметила Анна.

– Третий день пьет, отходит от опознания. Любой на его месте… – Он не договорил последнюю фразу, когда к нему подошел официант:

– Илья Ефимович просит подойти к его столику.

– Понял. – Николай встал и пошел к Лейбману.

– Интересно, чего он хочет? – задумчиво проговорила Анна.

– Боюсь, он узнал меня.

– Тогда готовься. Сейчас тебя выведут отсюда под белы рученьки.

– Пусть только попробуют, – мрачно пообещала Софья.

– На нем просто лица нет. Представляю, как ему плохо.

– Мне двадцать лет назад было не легче. И я никогда не прощу ему того, что он сделал с нашей семьей.

– Мы – христиане… – глубокомысленно и пьяно проронила Анна. – Должны прощать.

– Кто должен, тот пусть и прощает. А я не прощу.

Когда Николай вернулся, Анна поинтересовалась:

– Чего ему нужно?

– Просил, чтобы я форсировал расследование. Денег пообещал.

– Значит, он меня не узнал? – в голосе Софьи послышалось облегчение.

Николай покачал головой:

– Нет, не узнал.

Наверное, они слишком много выпили в ресторане и чересчур поздно разошлись. Наутро Софья чувствовала себя совершенно разбитой. Такой образ жизни был определенно не для нее.

В комнату заглянула тетя Маша:

– Просыпайся, Соня-засоня. Кашу тебе сварила.

Софья встала и, как была, в ночной рубашке, зашаркала на кухню. Усевшись за стол, она взяла ложку:

– Как в детстве: какао и молочная каша.

– Во сколько ты вчера вернулась домой? – Тетя Маша села рядом и, подперев кулачком щеку, посмотрела на нее.

– Около часа ночи. Теперь – как разбитое корыто. Такие загулы мне не по возрасту.

– Не все же тебе работать, нужно и отдыхать, – заметила тетя Маша и, как бы между прочим, спросила: – Николая, часом, не видела?

– Встретились.

– Говорили?

– Больше по делу.

– Что-нибудь случилось?

– На заброшенной водолазной станции нашли останки Лены Лейбман.

– Господи, спаси и сохрани! Значит, не утонула?

– Ее убили. Коля приходил, чтобы поговорить об этом. Он расследует дело.

– А я-то грешным делом понадеялась… – пригорюнилась тетя Маша. – Хорошим бы он был мужем тебе, Сонечка.

Софья недовольно скривилась:

– Сама во всем виновата. Уехала, бросила его. Все как-то кувырком.

– Ни в чем ты не виновата! – прикрикнула на нее тетя Маша. – Не возводи на себя напраслину. Никто вам не мешает пожениться сейчас. Он – холостой. Ты – не замужем.

– Поздно, тетя Маша, – вздохнула Софья. – Мы – другие, и все вокруг изменилось.

– Ой-ой-ой! У меня даже давление подскочило. Кто ж тебе такое сказал?

– Поэт… – Софья прочитала на память:

– Не слушай ты их! Посади Николая перед собой и все ему объясни: так, мол, и так…

– Поздно. Повсюду одни пепелища.

– Ешь кашу, остынет, – сказала тетя Маша и спросила: – Куда сегодня пойдешь?

– В школу к Аньке. Посмотрю, как она учительствует.

В последний раз в своей школе Софья побывала перед отъездом в Москву. Теперь школа стала гимназией, но в ней ничего не изменилось: в коридорах по-прежнему было чисто и пахло столовской едой.

Анну Софья нашла в кабинете истории на третьем этаже, где она сидела за учительским столом и отчитывала расхристанного мальчишку:

– Начало года, а ты уже отличился. Еще раз такое повторится – без родителей в школу не пущу. Ты понял меня?