Анна Данилова - Пляжный детектив [сборник litres]

– Понял. – Мальчишка кивнул опущенной головой.

– Теперь можешь идти. И не беги по коридору! Спокойно иди! У Павла Алексеевича сегодня шестой урок!

Мальчишка вышел за дверь, и было слышно, как он побежал по коридору.

– Вот паршивец! – нахмурилась Анна. – Хоть кол на голове теши, ему все равно.

Софья прошлась по пустынному классу и уселась напротив подруги.

– Мы были точно такими. Разве не так?

– Мы были еще хуже. – Анна достала из сумки папку и положила на стол. – Вот! Забирай.

– Помню… – Анна провела рукой по картонной крышке. – У меня была такая же.

– И у меня.

– После уроков мы Ленкой шли к вам домой, рисовали, а папки оставляли в комнате у Марты Самуиловны.

– Она частенько перебирает наши рисунки. Говорит, что у всех были способности. – Анна собрала со стола учебники, взяла стопку тетрадей и сложила в портфель. – Я закончила. Идем в учительскую, отнесем классный журнал. – Они вышли из класса, и Анна заперла дверь. – На завтра ничего не планируй, мать приглашает на чай.

Тем временем прозвенел звонок, и в коридоры хлынули толпы учеников. Начались беготня и галдеж. К учительской они едва пробрались.

У дверей им встретился Соколов.

– Все-таки пришла! – воскликнул он, обращаясь к Софье.

Она кивнула на Анну:

– К подруге. Ну, и вообще…

– Как прошел день? – Соколов повернулся к Анне. – С Зубанем разобрались?

– Предупредила: еще одна выходка, и я вызову родителей.

– Увы, это напрасный труд. Его родители нам не помощники. Пьют. Я с ними знаком. Придется вам, Анна Валерьевна, справляться самостоятельно. В крайнем случае подключайте меня. – Он перевел взгляд на Софью: – Как отдыхается?

– Хорошо.

– Не слышу энтузиазма.

– Помните Лену Лейбман?

– Внучку Ильи Ефимовича? Конечно, помню. Я преподавал у вас географию.

– На водолазной станции нашли ее тело.

– Слышал… – сказал Павел Алексеевич и посмурнел. – Хорошая была девочка, и какой горький итог! Я все же надеялся, что она жива.

– В последний раз Лену видели на пляже, поэтому решили, что она утонула.

– Помню, помню… Тем летом поднялась такая шумиха. – Соколов горестно покачал головой. – Ну, что же… Надеюсь, этого мерзавца найдут.

– Кого, простите? – не расслышала Софья.

– Я говорю: надеюсь, что убийцу найдут. – Соколов открыл дверь учительской. – Сейчас вынужден откланяться, много работы.

Анна унесла классный журнал, они вышли из школы и продолжили разговор на улице.

– Смотрю на Павла Алексеевича и удивляюсь. Таким красавчиком был в молодости, и такой обыкновенный сейчас, – проговорила Софья. – Когда-то мы все были в него влюблены.

– А по мне, так он и сейчас красив. И между прочим, его обожают дети. Соколов – наше все, в прошлом году ему присвоили звание заслуженного учителя.

– Кто еще из наших учителей остался работать в школе?

– Пожалуй, больше никто. – Помолчав, Анна продолжила: – Забыла тебе сказать…

– Что еще?

– Я узнала, что Ленкина мать резала вены.

– Из-за того, что дочь пропала?

– Еще до этого.

– Из-за Рылькова, что ли? – догадалась Софья.

– Рассказывают, что он в ее больничной палате в присутствии Лейбмана на коленях стоял.

– Прощение вымаливал?

– Вроде того.

– Рыльков всегда был кобелем, – заметила Софья. – Меня это нисколько не удивляет.

– Теперь этот кобель – наш мэр.

Они дошли до перекрестка и распрощались, договорившись, что завтра Софья придет в гости к матери Анны, учительнице рисования Марте Самуиловне.

Когда Софья подходила к тети-Машиному дому, ей позвонил Николай:

– Можешь приехать в отдел?

– На допрос? – поинтересовалась она.

– Почему сразу на допрос? Просто поговорим.

– Мог бы поговорить вчера в ресторане.

– Ну, хорошо, – признался Николай. – Хочу, чтобы ты перечитала свои показания.

– Зачем?

– Тогда ты была ребенком. Может быть теперь…

– Я была взрослой! – перебила его Софья. – В семнадцать лет я была уже взрослой.

Николай усмехнулся:

– Скажи еще – что в пятнадцать лет Гайдар командовал полком… Прошу тебя, приезжай. Перечитай свои показания и посмотри на них взглядом взрослого человека. Может, что-то еще вспомнишь.

В следственный отдел Софья приехала с папкой, которую забрала у Анны.

– Присаживайся. – Николай встал из-за стола и включил чайник. – Сейчас сделаю кофе. Следственные материалы лежат на столе. Твои показания там, где закладка. Можешь начинать.

Софья раскрыла папку и, перечитав протокол, проронила:

– Кажется, здесь все правильно.

– Нечего добавить? – Николай поставил перед ней кружку с горячим кофе.

– Ну почему же…

– Тогда говори.

– Пожалуй, есть три момента, о которых ты, возможно, не знаешь. Мне подумалось: зачем в тот вечер Ленка мне позвонила? Будь я на ее месте, то в ночь Ивана Купала отправилась бы вместе со всеми на танцы, а потом на пляж. Такое бывает только один раз в году. Зачем она мне позвонила?

– Вы были подругами.

– Ну и позвонила бы назавтра.

– Ты сказала, что сама ее пригласила. Разве не так?

– Я сидела одна, и мне было скучно. Уверена, Ленка знала: если позвонит, я ее приглашу.

– Считаешь, она все спланировала? Но что ей мешало договориться с тобой? Девушки всегда так делают: говорят родителям, что идут к подруге, а сами ночуют с парнем. Почему она не рассказала тебе?

– Наверное, Лена шла к тому, о ком не смела мне рассказать.

– Не рассказать лучшей подруге? – Николай озадаченно почесал затылок. – Это что-то запредельное.

– И вот еще что: она выходила ненадолго и собиралась вернуться.

– Откуда такой вывод?

– Дверь осталась не заперта. Я не придала этому значения и тогда не рассказала следователю.

– Ты это точно помнишь?

– Утром с дачи приехала мать, а дверь открыта. Мне за это попало.

– Ну, хорошо… Предположим, Лена договорилась встретиться с кем-то в условленный час. Но ведь она не знала точно, когда ты уснешь.

– На моей тумбочке лежали таблетки снотворного.

Заинтересовавшись, Николай придвинулся ближе.

– Выходит, у Лены был разработан план? Вовремя позвонить, остаться ночевать, подсыпать снотворное, сбежать к мужику и вернуться до того, как ты проснешься.

– Это предположение.

– Тем не менее оно пришло тебе в голову.

Софья взяла кружку и глотнула кофе.

– И вот тебе еще информация…

– Ну, говори.

– Еще до того, как исчезла Лена, ее мать резала вены.

– Зачем?

– Говорят, из-за Рылькова.

– Странная история получается, – проговорил Николай.

Софья положила на стол папку:

– Вот! Это ее рисунки.

Он развязал шнурки и пересмотрел два десятка акварелей и карандашных рисунков.

– Не за что зацепиться.

– А для меня здесь много воспоминаний, – возразила Софья. – Это – у озера в парке, там мы рисовали с натуры. А это – фрукты из воска, которые лежали в вазе у Марты Самуиловны: яблоко, груша и банан.