Дарья Донцова - Лазурный берег болота

Георгий встал и включил чайник.

– Печать на двери не остановит тех, кто решил поживиться чужой собственностью. Спустя короткий срок после того, как дом потерял хозяев, Клава Леонова стала кричать, что у нее пропал семнадцатилетний оболтус Павел.

– Заблудился в лесу, утонул в реке, упал где-нибудь, шею сломал, – причитала баба.

Соседи не особенно беспокоились, все считали, что Паша, как обычно, напился и дрыхнет в канаве. Но когда тот и через неделю не появился, возник вопрос: может, и впрямь беда случилась? Местные решили прочесать лес и посмотреть, не лежат ли где на берегу вещи непутевого парня. Через пару часов после начала поисков тело Павла обнаружили на пороге бывшего дома отца Владимира. Рядом с трупом лежал гвоздодер. Те, кто увозил хозяев, не заперли железную калитку, вот вор и решил поживиться. Причину смерти установили быстро. Парень полез в чужой дом, глотнув для храбрости водки, а та оказалась паленой. Но среди местных начала распространяться легенда о том, что души невинно убиенных

Игорем женщин не знают покоя, они обитают в доме мучителя и убивают каждого, кто туда хочет войти, считают, что таким образом мстят Шмакову. Чем глупее история, тем больше народа в нее верит. Никто из местных более не рисковал подойти к дому ближе чем на километр. Ребятишек матери так запугали, что даже двенадцатилетние подростки, всегда готовые на подвиги, боялись проклятого здания.

Георгий налил кипяток в заварочный чайник.

– Ну а потом у бывшего гнезда отца Владимира появился новый хозяин, Николай Петрович. Вот к нему в деревне хорошо относились. Каменев нам водопровод провел, газ.

– Водопровод? Газ? – повторила Дюдюня. – Странно.

– Согласен, – кивнул Георгий, – конечно, странно, что неподалеку от столицы в селе нет элементарных удобств. Но благодаря Николаю люди перестали бегать к колодцу, обзавелись комфортными сортирами в домах, ванными. Центральной канализации, правда, нет, но сейчас у всех есть септики.

– Когда Кокошкино получило блага цивилизации? – осведомилась я.

Семенов призадумался.

– Год не назову. Меня позвал наш тогдашний председатель сельсовета Валерий Павлович, рассказал, что к нему пришел Николай Петрович Каменев, законный владелец дома Шмакова. Документы на месте, все чин чинарем. Каменев собрался делать ремонт, он потянет к себе водопровод и газ. Предлагает и нам все проложить. Я сразу спросил:

– Сколько?

Валерий развел руками.

– Бесплатно.

Георгий Михайлович открыл сахарницу.

– Я уж думал, что меня в этой жизни ничем не удивишь. И вот те на! Я изумился.

– Ему денег не надо?

Гончаров руками развел.

– Сам в недоумении. Каменев объяснил: «Все равно мне потянут. Просто хочу доброе дело сделать». Не пойму, где подвох?

Мы с Валерой долго голову ломали, потом пришли к выводу: проложат нам даром, а потом, когда подключаться надо, вот тут Николай и попросит раскошелиться. Да мы ошиблись. Вода и газ сами собой появились. Мужики, которые работали, оказались аккуратными, вежливыми, за собой беспорядок убрали. Извинялись, что кое у кого огороды порушили, на бутылку не просили, всегда были трезвые. Мы всем рассказали, кто благодетель. Бабы собрались, пошли к Каменеву кланяться, а его в доме нет. Там только прораб да строители. Когда семья въехала, никто не узнал. Не сразу сообразили, что Каменевы уже живут в Кокошкине. Они в наш магазин не ходили, в сельсовет ни за чем не обращались. Обособленно жили, как Шмаков. Но если Игоря Рудольфовича все ненавидели, то к Николаю Петровичу относились с почтением, называли его благодетелем. Кое-кто из старушек за него постоянно записки за здравие в церкви подавал. Когда Николай умер, мы сложились, купили венок, отправили вдове.

Георгий отодвинул от себя чашку.

– Долго я поверить не мог, что человек просто так, бескорыстно, от доброго сердца селу царский подарок преподнес. Есть у нас теперь все блага коммунальные. Мне Каменева очень жаль. И жену его, и детей. Если Николай так к посторонним относился, представляете, как он о семье заботился?

– Георгий Михайлович, после ареста Игоря Шмакова в доме осталась мебель? – поинтересовалась я. – Понимаю, что навряд ли вы знаете, но спрошу: Николай все новое купил? Или старое отреставрировал?

Семенов прищурился.

– Точно, конечно, я не знаю, но один раз в деревню заехал грузовик, за рулем молодой парень сидел, в кузове диваны, кресла, шкафы какие-то. Водитель не местный, заблудился. Чтобы попасть на шоссе, следовало направо повернуть, а он налево порулил, в село попал. Шофер стал дорогу спрашивать, я давай объяснять, вдруг подбегает Светлана Казакова и с ходу:

– Ой, ой, вы устали, наверное!

Парень честно ответил:

– Есть немного. Вдвоем мебель грузили: я и один строитель.

– Идите, щами покормлю, – запела Света, – просто так, по доброте! Не подумайте, что за деньги.

Шофер обрадовался, грузовик бросил, поспешил к Казаковой. А я знал, что у Светы зимой сосульку не выпросишь, удивился. На следующий день встретил ее на улице, не сдержался:

– Понравился тебе, похоже, водитель!

Она в ответ:

– Главное, чтоб ему моя дочь по сердцу пришлась. Двадцать лет ей пробило, ни одного мужика нет. Старая дева! Позор семьи! Вот я и решила: если дурында не способна сама мужа найти, мать постарается! Парень холостой оказался, я его за обедом порасспросила. Звать Борисом, фамилия Берг, красивая такая. Сирота, в интернате рос. Выучился на шофера, техникум закончил автомобильный, живет в общаге. Зарплата не ахти какая, но платят регулярно. Питается где подешевле. Не женат, девушки нет. На два года моложе моей, но это ерунда. Мне он в зятья подходит.

Мне смешно стало.

– Квартиры не имеет, денег мало, ни одна баба на это сокровище не позарилась. И чем жених тебе хорош показался?

Светлана давай пальцы загибать.

– Сирота. Значит, нет у моей глупышки свекра со свекровью, а у меня родни ненужной. Шофер. Следовательно, не алкоголик, пьяного за руль не посадят. По девкам не бегал, не бабник. Ест, где Бог подаст. Такой мужик ценит домашнюю еду. Дом у нас в два этажа, хватит молодым места. А то моя коза влюбится, не дай бог, в маменькиного сыночка, начнет «прынц» девочку гнобить: «Готовишь по-деревенски, не как моя мамуля любимая, задница толстая, колхозная, не как у моей мамули…» А Боря за тарелку щей простых вчера меня долго благодарил, хвалил и на попу Варьки с интересом смотрел. И он не жадный, не вредный. У него в кузове были диван, два кресла не замызганные, полки добротные, шкаф. Я поинтересовалась:

– Неужели мебелишку славную на помойку везешь?

Он ответил:

– Велено отправить в утиль. А я вот думаю: может, себе оставить? У меня в каморке кровать с панцирной сеткой да стул.