Стас Иванов - Прячьтесь! Будет ограбление! [СИ]

— А может, он заснул? — догадался Глебов. Встав на четвереньки, он пробрался под одеждой к дверце и чуть отодвинул ее: над спинкой дивана торчала голова Синявкина, как показалось, свесившаяся на грудь. — И вправду заснул. Антон, дай топор.

— Что задумал? — подбираясь к нему, спросил Шутов.

— Надоело ждать. Долбану его по башке, и все дела.

Ухмыльнувшись, Шутов протянул другу секиру.

Отодвинув дверцу подальше, Глебов на четвереньках подполз к дивану, сел на корточки, схватил секиру двумя руками и, замахиваясь плоскостью лезвий, вырос позади Синявкина. К счастью, гнусавый голос переводчика и звуки стрельбы из колонок заглушили вырвавшийся из горла парня хрип, а увлеченный делом банкир не заметил всполохов теней, отброшенных на стены комнаты Глебовом, попавшим под свет экрана телевизора.

Нырнув за спинку дивана, молодой человек поспешно ретировался в укрытие и задвинул за собой дверцу.

— В чем дело? — сдавленным шепотом спросил Шутов.

— Лучше подождем, пока он заснет — с бешено колотящимся сердцем выдавил из себя Глебов.

— Да какая разница, долбанешь ты его по башке сейчас или когда он будет в кровати.

Глебов протянул Шутову секиру.

— Хочешь вырубить его сейчас — тогда вперед. Только предупреждаю, он не спит. Он полирует тряпочкой пистолет. Огромный такой, называется Дезерт Игл.

— Ой-ё! — схватился за голову, запаниковав, Шутов. — Вот мы встряли…

Вытянув ноги, Покровский включал и выключал фонарик на телефоне — час, проведенный в шкафу, начал сказываться на состоянии даже обычно спокойного и невозмутимого парня.

— У него бессонница, что ли? — поморщился Гоша. — Давайте, может, навалимся и повяжем его? Втроем мы должны справиться. Только в кино один человек может раскидать толпу.

— Гоша, нас даже не толпа, — напомнил Глебов. Подняв руки, он принялся массировать слипающиеся глаза. — Есть я, очкастый дистрофик и ты. Ты хоть раз в жизни дрался? А у этого буйвола волына и шрамы от ножевых.

— Можно его придушить. — Покровский коснулся рукой болтающегося над ним ремня. — Накинем сзади ремень, и он наш.

— Ага, — поддакнул Шутов и, подняв перед собой указательный палец, веско произнес: — Охотники говорят так: кто контролирует шею зверя, тот контролирует всего зверя.

— Я не заметил у этого мужика шеи, — проворчал Глебов.

Широко зевнув, Шутов сказал:

— А еще за нас элемент неожиданности. Если сработаем четко и быстро, как спецназ, мы его завалим.

— Мы уже сегодня сработали четко и быстро, — напомнил Глебов. — Помнишь, что получилось? Мелкий продавец из секс-шопа чуть не оторвал мне голову.

— У нас возникли объективные трудности, — попытался оправдаться Шутов. — Вышел косяк с масками.

— Косяк вышел не с масками, а с сообщниками. Один гей-идол, второй псих.

— Я не псих. И если бы ты не согласился пойти на преступление, ни я, ни Гоша не сидели бы сейчас в шкафу, обсуждая, как лучше всего вырубить бандоса с огромной пушкой.

— Ах ты рыжий говнюк. Ну-ка иди…

Звук из колонок стих, и Глебов прервался на полуслове, так и не успев схватиться за тонкую шею друга.

Покровский воздел кверху руки.

— Аллилуйя!

Выждав для верности минут двадцать и услышав сквозь приоткрытые двери комнат раскатистый храп Синявкина, парни наконец осмелились покинуть свое убежище.

На цыпочках прокравшись в спальню, Глебов вооружился секирой и, встав у изголовья кровати, занес ее над своей головой. Однако, поразмыслив, опустил оружие, повертев плечами, размял их и поместил топор плоскостью над кончиком носа Синявкина. Поднял его над головой. Опустил. Снова поднял, но на немного меньшую высоту. И снова опустил. Чуть сдвинул секиру в сторону, прицеливаясь к точному удару по лбу. Поднял ее… И опустил.

— Да бей уже! — не выдержав, прошипел Шутов.

— Я не хочу сломать ему нос, — огрызнулся Глебов.

— Тогда бей по лбу!

— А если я случайно убью его?

— Так будет даже лучше.

— Парни-парни. — Покровский показал друзьям взятый с тумбочки пузырек. — А у него действительно бессонница. Смотрите, фенозепам.

Выдохнув, Глебов с благодарностью кивнул другу.

— Отлично. Обойдемся без насилия и просто усыпим его.

Выбравшись из спальни, троица вернула шлем и оружие на их места в прихожей и передислоцировалась на кухню. Не став зажигать свет, они просто открыли дверцу холодильника. Отыскав в мойке блюдца, Глебов высыпал в них все содержимое пузырька, раздал всем по столовой ложке. Вернув пузырек на тумбочку в спальне, он вместе с друзьями закатал маску в шапочку и принялся перетирать таблетки в порошок.

Маленькие, желтого цвета таблетки — штук по восемьдесят в каждом блюдце — постоянно, выскальзывая, выстреливали из-под ложек и разлетались по всей кухне. Приходилось прерываться и собирать их.

Когда несколько таблеток в очередной раз улетели в угол кухни, Шутов не выдержал и ворчливо произнес:

— Как достало! Проще долбануть его по башке.

— Это мы всегда успеем, — заметил увлеченный работой Глебов. От усердия он даже чуть высунул язык. — Сначала попробуем усыпить.

— А если они его не возьмут? Это снотворное, а не транквилизатор. — Присев на корточки, Шутов начал собирать разлетевшиеся по полу таблетки. — Он не обязан взять и отрубиться от них.

— Если не отрубиться, то станет сонным. Будет легче его повязать.

— Да, Серега, прав, — плюща таблетки, сказал Покровский. — Моя соседка сидела на фенозепаме. Она говорила, что после них ей даже трудно поднять руку. Закинет в себя штук пять, и сразу становилась такой спокойной и задумчивой. — Он с подозрением глянул на желтые шарики в блюдце. — Только ее фенозепам, вроде, был помельче.

Собрав все таблетки, Шутов высыпал их в свое блюдце.

— Занимаемся какой-то порнографией. Один удар, и не надо париться.

— Сначала попробуем таблетки, — настоял на своем Глебов. — Вряд ли этот мужик обрадуется, если очнется с дыркой в голове.

Шутов усмехнулся.

— А от всего остального, что мы собираемся с ним сделать, он, по-твоему, придет в восторг, так?

Глянув исподлобья на друга, Глебов был вынужден признать, что тот абсолютно прав. Однако донести до рыжего гуманоида простой факт, что бить людей по голове тяжелыми предметами может быть крайне вредно для здоровья этих людей, было непросто, и Сергей предпочел смолчать.

Закончив растирать таблетки, троица уставилась в блюдца, в которых высилось по приличной горке желтоватого порошка.

— Нормально, — констатировал Глебов. — Доставайте все, что можно выпить.

Покровский заглянул в холодильник и один за другим вынул два литровых пакета — из-под сока и молока. После чего, держа их в руках, известил: