Стас Иванов - Прячьтесь! Будет ограбление! [СИ]

Издав громогласный рык, Синявкин рванул одну руку на себя и вытянул ее из колец растянувшегося скотча. Дотянувшись до своих ног, он приготовился освободить и их.

Пожав плечами, Шутов бросил провод, схватил за спинку стул и, вскинув его над собой, со всей силы опустил его на затылок Синявкина. Стул разлетелся на части, а банкир, завалившись вбок, без сознания растянулся на полу.

— Би-бинго! — провозгласил Шутов и, лишившись сил, упал на колени.

Отмерев, Глебов принялся распоряжаться:

— Быстрее вяжем его. Гоша, неси сюда скотч…

Когда Синявкин пришел в себя, он обнаружил себя сидящим на стуле. Его ноги от ступней, до коленей были примотаны к передним ножкам, руки от запястий, до плеча — к спинке и задним ножкам.

Ведя ленту скотча под и над стулом, Глебов занимался тем, что приматывал к сиденью бедра мужчины, а за ним с шипастым кастетом на руке дежурил Покровский. Шутов также находился неподалеку, вращая в руках биту.

Заметив полный ненависти взгляд мужчины, Гоша погрозил ему кастетом.

— Сиди смирно, дядя. Или врежу вот этим.

Закончив приматывать к сиденью бедра Аркадия, Глебов поднялся.

— Так, теперь надо решить, куда мы его денем.

— Уберем на кухню? — предложил Шутов. Синявкин прищурился, и Антон покачал головой: — Не, там он будет портить нам аппетит.

— Тогда в ванную? — спросил Гоша.

— А мыться мы как будем? — поинтересовался Глебов. — Не, придется оставить его в комнате.

— Что-то мне не охота находиться с ним в одной комнате, — признался Шутов. — Вдобавок если он будет здесь, мы не сможем снять маски и спокойно обговорить наши планы.

Оторвав кусок скотча, Глебов приготовился заклеить им рот банкира. Вывернув голову, тот спокойным голосом сообщил:

— Знаете, парни. Двадцать лет назад, когда у меня родился сын, я поклялся себе больше никогда и никого не убивать. И за двадцать лет я никого не убил. Я держал себя в руках, хотя мне иногда ой как хотелось взять и прибить кого-нибудь из моих деловых партнеров. Даже когда меня кидали на деньги, я действовал только в рамках закона. Но для вас троих я с огромным удовольствием сделаю исключение. Поздравляю вас, кретины, вы единственные люди в мире, которые сумели заставить меня нарушить мое обещание.

— Угу-угу, уже страшно. — Глебов заклеил рот банкира. — В армии меня и не так пугали.

— Теперь нужно заткнуть ему уши, — заметил Покровский. — Кто помнит, где у нас вата?

— Ну что за идиотизм… вата… Как маленький, честное слово. Надежней использовать это. — Шутов подошел к пленнику с плеером в руках. Вставив ему в уши кнопки наушников, Антон включил плеер и, выбрав десятичасовой трек с песнями синих китов, сделал громкость на максимум.

Внес свой вклад и Глебов. Чтобы пленник наверняка не смог избавиться от наушников, он забрался в шкаф, достал из него шлем-маску от садо-маза костюма и, мстительно улыбаясь, натянул ее на голову банкира.

Хлопнув Синявкина по плечу, Сергей сказал:

— А это тебе за мою губу.

Замычав, пленник задергался, однако быстро осознал бесперспективность борьбы и лишь принялся сверлить парней яростным взглядом из прорезей глазниц шлема. Завязав Синявкину глаза, парни окончательно почувствовали себя хозяевами положения и наконец смогли избавиться от масок.

— Вот и всё, — похлопывая битой по ладони, сказал Шутов. — Теперь можно спокойно говорить и не бояться, что он услышит что-нибудь лишнее.

— Кстати, парни, — взял слово Покровский, — а может, стоило объяснить нашему гостю, зачем мы его похитили? Он же вообще не в курсе, зачем он здесь.

— И что ты предлагаешь ему сказать? Что мы похитили его, потому что один его знакомый послал нас убить его, а мы, типа, хотим спасти ему жизнь? Чего-то мне слабо верится, что после такого, — Шутов концом биты ткнул в грудь мычащего что-то Синявкина, — он поверит в наши добрые намерения. Скорее всего, он вместе с нами просто завалит еще и Давыдова.

— Верно мыслишь, Антоша, — кивнул Глебов. — Не будем ничего объяснять. Просто подержим его пару дней, решим наши проблемы с Давыдовым, а потом отпустим.

— Представляю, как наш банкир удивится. Он, наверное, думает, что мы собираемся потребовать за него выкуп. — Покровский попытался было снять кастет, однако размер отверстий под пальцы оказался мелковат, и кастет не пожелал слезать. — А потом бац — и он на свободе. Да чтоб тебя… — Покровский с силой потянул кастет, но тот не сдвинулся ни на миллиметр.

— Хотя… — задумчиво протянул Шутов. — Если бы наш общий друг узнал, что мы хотим спасти ему жизнь, возможно, мы могли бы рассчитывать на небольшое вознаграждение.

— Забей, — приказал Глебов. — Пойдем лучше жрать. Я с обеда…

Пронзительная трель дверного звонка заставила его умолкнуть на полу-слове.

Всполошившись, Покровский мгновенно забыл про кастет и, втянув голову в плечи, шепотом спросил:

— Кто это?

— Менты! — брякнул первое пришедшее в голову Шутов.

— Какие еще менты?! Это Давыдов или хозяин хаты! — Глебов завертел головой, раздумывая, куда деть Синявкина, но места, способного целиком вместить в себя габаритного пленника и спрятать его от постороннего взгляда, в комнате не было.

Схватившись за голову, Антон запричитал:

— Ой-ё, что же делать?

— Заткнуться и сидеть тихо! — прошипел Глебов. — Никому не звука. Притворяемся, что никого нет дома.

Сведя вместе выщипанные брови, Аня Амирова убрала палец с кнопки звонка и опустила руку на сумочку, из которой в папке-файле торчали свернутые трубочкой листы формата А4.

— Что с ним опять такое? — сердитым тоном спросила у себя Аня и вновь ткнула в звонок. За дверью раздалась пронзительная трель, но как и прежде никто не спешил открывать. Это начинало раздражать. Сначала этот Глебов устроил сцену на лестнице в ВУЗе, невесть за что обозлившись на нее, а теперь, когда она сама с утра пораньше явилась к нему в гости, чтобы выяснить причину его вчерашнего поведения и объясниться, он еще и заставляет ее мерзнуть в парадной. Хотя сам точно находится за дверью — машина-то стоит у подъезда, а до начала занятий в универе еще полным-полно времени. Никто из неразлучной троицы еще не должен был выйти из дома.

Но как же это унизительно. Любая другая девушка вряд ли явилась бы в гости к накричавшему на нее ни за что парню, а в результате приходится топтаться на пороге его квартиры! И мучится сомнениями, какая же причина заставила его из приветливого и открытого друга превратиться в угрюмого и язвительного, как будто бы, незнакомца. Ведь не тот же отказ пойти с ним куда-нибудь вечером? Ведь если бы он хотел по-настоящему пригласить ее на свидание, то не стал бы мямлить, а четко и ясно выразил свое намерение, как поступал почти всегда… Да и ему ли не знать, что последний год обучения — самый важный, и что это крайне неподходящее время для романтических отношений. Но его поведение в последние пол-года… Казалось, он стеснялся находиться с ней наедине, начал избегать прямого взгляда в глаза, начал тщательно обдумывать каждое свое слово. И проснувшиеся в парне чувства вполне могли объяснить перемену в его отношении к ней и трудности в их общении, испытываемые в последние пол-года.