Стас Иванов - Прячьтесь! Будет ограбление! [СИ]

Синявкин разлил по рюмкам виски и поднял свою. Немного остыв, он сказал:

— И только поэтому ты, Давыдов, всё еще жив. И даже можешь ходить без костылей. Я дурак, что дал тебе деньги под честное слово. Если бы ты оформил всё в моем банке по закону, уже давно бы лишился своего пентхауса. — Синявкин выпил свое виски. — Короче, так. Ищи бабло где хочешь. На крайняк перезанимай под свою хату. Но деньги ты мне вернешь. Это я тебе гарантирую. Ты меня знаешь, я не шучу. — Синявкин снова наполнил свою рюмку. — А теперь давай не будем о делах.

Выйдя из ворот коттеджа Синявкина, Давыдов направился к припаркованной за углом машине. Он был нетрезв и сильно зол. На своего бывшего напарника, с которым в конце девяностых, начале нулевых они держали несколько районов города, собирая дань с коммерсантов. Вдвоем. Потому что никто больше в городе не мог танковать, как Синявкин, и никто больше не мог стрелять так же метко и быстро, как Давыдов.

— Вот скотина, — пробормотал себе под нос Давыдов. — Совсем зажрался, банкир. Пятьдесят миллионов ему, видите ли, жалко…

Когда Давыдов завернул за угол и потопал к своей машине, припаркованной между двух коттеджей, из-под забора с территории Синявкина вылезла большая белая собака — среднеазиатска овчарка. Бодро помахивая обрубком хвоста, пес подбежал к «Кайену» Давыдова, задрал ногу и начал мочиться на колесо.

— Да-да-да… — задохнувшись от ярости, вызванной столь бесцеремонным поведением собаки, и так и не сумев выдавить из себя ни слова, Давыдов побежал к собаке.

А пес, сделав свое дело, прошмыгнул к лазу и полез под забор. Всё, что успел сделать подбежавший Давыдов, это схватить собаку за купированный хвост и попытаться вытащить ее из дыры. Однако сила стокилограммовой псины была такова, что сколько бы Давыдов ни упирался ногами в землю, удержать собаку было невозможно.

Когда хвост собаки выскользнул из рук Давыдова, тот, тяжело дыша, разогнулся, вытер ладони о брюки и выдавил из себя:

— Вот тварь. Откуда ж такие берутся-то?

Заглянув в лаз, Давыдов присвистнул от удивления, потому что под забором был прорыт полноценный подкоп, через который легко бы мог пролезть взрослый человек. Идея, возникшая в голове у Давыдова, заставила его немного повеселеть.

С мрачной ухмылкой он залез на водительское сиденье своего джипа и завел двигатель.

Чтобы никто не сумел дотянуться до будильника и вырубить его, он по традиции располагался в центре комнаты на полу. В это утро он был заведен на восемь часов, но после ночных похождений единственным, кто проснулся от звонка, был Сергей.

Зевая, Глебов, спавший на раскладушке, откинул одеяло в сторону и некоторое время просто лежал, уставившись в потолок и пытаясь окончательно проснуться. Сделав над собой усилие, он сел и толкнул ногой раскладушку с храпевшим рядом Покровским.

— Подъем! — крикнул Сергей Антону, спавшему на кровати в другом конце комнаты. От его крика открыл глаза Гоша, однако Шутов лишь промычал что-то невнятное и, перевернувшись на другой бок, продолжил спать. Из-под одеяла торчала лишь его голова в ночном колпаке.

— Надо так, — сказал Покровский, взял свою подушку и запульнул ее в Антона.

Попадание оказалось точным — всхрапнув, Шутов мгновенно сел, откинув одеяло. Спал он в пижаме, украшенной розовыми слониками.

Поставив ноги на пол, он с закрытыми глазами быстро и громко сказал:

— Летите на Юг, сиськи! Теперь вы свободны! — Открыл глаза, осмотрелся и зевнул. — А, что? Уже пора вставать?

— Боже, мне даже страшно представить, что творится у тебя в голове, — признался Покровский.

— А в чем дело? Ладно, неважно. — Преисполнившись возбуждения, Шутов стянул с головы колпак. — Парни, я всё понял! Он мне всё рассказал!

— Кто? — одеваясь, спросил Глебов.

— Иисус! Иисус посоветовал мне, как снять наш фильм!

— Эй-эй, притормози, — забеспокоился Сергей. — У тебя что, опять припадок?

— Да, что с ним такое? — Гоша встревоженно посмотрел на друга. — Опять гиперактивность? Или неврастения?

— Заткнитесь и слушайте! — раздраженно рявкнул Шутов.

— Повышенная раздражительность. Похоже, неврастения, — констатировал Глебов.

— Сами вы больные. Со мной — полный порядок. Просто у меня есть такая идея. Такая идея… — Антон принялся потирать ладони, хитро ухмыляясь. — Смотрите, парни. Мы можем пытаться снять что угодно, но на фильм нам по-любому нужны деньги. Много денег. Чем больше, тем лучше. Столько, сколько нам никогда не заработать. Можно, конечно, продать Гошину почку, но он вряд ли согласится. И нам всё равно может не хватить. Поэтому гораздо проще взять их там, где их много.

— Кредит, что ли? — уточнил Глебов. — Брось. Я бы давно оформил на себя кредит, если бы мог. Но мы как бы приезжие, нам никто его не даст.

Шутов презрительно фыркнул.

— Какой нафиг кредит? Всё гораздо проще — нам нужно пойти на ограбление.

С самодовольным выражением лица он уставился на друзей, ожидая слов благодарности и восхищения. Но те, замерев было, переглянулись и продолжили одеваться.

— Эй, парни, да вы чего? Вы слышите, что я вам говорю?

Глебов заглянул под раскладушку.

— Гоша, ты не видел мои носки?

— Да вон они — висят на подоконнике.

— А, точно, спасибо. Только как они здесь оказались? Я их вешал на стул.

Гоша пожал плечами.

— Да я откуда знаю? Может, наш лунатик опять ходил по ночам и перевесил их.

Шутов принялся расстегивать пижаму.

— Я не лунатик. Я не стану ходить во сне. Особенно, чтобы перевесить чьи-то грязные носки.

— Точно? — усмехнулся Глебов. — А как же пару лет назад? — Он вытянул перед собой руки и, подражая неуклюжей походке зомби, принялся расхаживать по комнате. — Земля, прием. Земля, передает Аполлон двенадцать. Погода на Луне — просто шикарная, но моросит мелкий дождик.

Покраснев, Шутов пробормотал:

— Ничего подобного. Я просто тогда немного перепил и заснул в туалете.

— Перепил? — переспросил Глебов, перестав дурачиться. — Чувак, пока мы тебя заталкивали в туалет, ты внятно и четко кричал, что на тебя нападают инопланетяне, а потом ты два часа пел оперы на итальянском языке. Без акцента! И пел профессионально! Мы тут с Гошей чуть не обделались от страха. Даже соседи приходили в три ночи, спрашивали, что у нас здесь за Пласидо Доминго разорался. И да, они даже попросили твой автограф.

— Да не было такого! — вспылил Шутов. — Меня не учили петь. Я только на баяне играю. И я не знаю иностранных языков!

— Ты просто не помнишь, — заявил Гоша.

Сидя на кухне за столом, троица, позавтракав, пила чай.

— Не, я серьезно, — вещал Шутов. — Вы подумайте. У нас появятся деньги на наш фильм. И мы приобретем бесценный криминальный опыт. Он нам обязательно пригодится для нашего фильма. Покорим зрителей реализмом.