Стас Иванов - Прячьтесь! Будет ограбление! [СИ]

Подобравшись к домику и найдя себе подходящее укрытие, делавшее его невидимым для посторонних глаз, Покровский разложил перед собой десяток шприцев, взял на мушку Давыдова и стал ждать. Ожидание выдалось недолгим, и вскоре на поляне эффектно объявились его друзья, которые по плану должны были отвлечь на себя внимание бандитов. И получилось у них это более чем успешно. Не имея ни малейшего понятия, что же предпримут друзья, Гоша ожидал чего угодно, но не самой настоящей трюковой сцены с переворачивающейся машиной.

Невольно восхитившись безбашенностью Глебова, Покровский дождался подходящего момента и выстрелил в замахивающегося лопатой Давыдова.

Пока шокированный ходом событий Синявкин, привыкший, что во время бандитских разборок в него стреляют пулями, но никак не шприцами, выдергивал из горла снаряд, Давыдов вцепился в ружье и попытался выхватить его из рук банкира. Он поставил на этот рывок все, однако Аркадий уже догадался, что от ружья зависит его жизнь, и сколь бы сильно не кружилась у него голова, он решил бороться за него до последнего.

Вцепившись в ружье, мужчины принялись кататься по земле. Хоть Синявкин был намного сильней своего оппонента, удар по голове сказался на его организме, и борьба получалась на равных.

— Скотина, — рычал полу-оглушенный Синявкин, — что задумал?

— Кретин, — шипел Давыдов, — разве непонятно?

— Из-за денег?

— Простил бы долг, завалили бы троих идиотов и разбежались! Совсем зажрался, комерц жирный!

— Я тебе чо, меценат? У меня нет лишнего бабла! Каждая копейка на счету! У банка трудности!

— Говорил же, что меня кончит Сипатый, если не расплачусь с ним!

— Жадный ты гад Давыдов! На убийц бабло нарыл, а отдать долг нету, да?!

— Какое нарыл?! Они за бесплатно на меня пахали! Чтобы не сесть! Какие из этих клоунов профессионалы?

— Ты на меня еще и дилетантов послал! — возмутился Синявкин. — Скотина! Совсем уважение потерял! Убью козла!

— Да отдай ты наконец ружье и сдохни!

Неизвестно, сколь долго продолжалась бы эта возня, однако по прошествии минуты в разборку мужчин вмешался дитилин. Мощный мышечный релаксант перед тем, как полностью усыпить человека или животное, действовал по следующей схеме — сначала отключал веки, затем жевательные мышцы и, спускаясь по телу все ниже и ниже, один за другим отрубал всю мускулатуру организма.

Впрочем, ни Давыдов, ни Синявкин этого не знали, и для них стало некоторым сюрпризом, когда их веки вдруг взяли и закрылись.

Лишившись зрения, катаясь по земле, они продолжили осыпать друг друга оскорблениями и матюками, однако спустя несколько секунд их челюсти отвалились, и крепкие словечки превратились в нечленораздельное мычание, похожее на лепет двух повздоривших алкашей, вылакавших по паре литров водки.

Поняв, что дело плохо и онемение продолжает спускаться вниз по телу, Синявкин схватился за затвор дробовика и, передергивая его, принялся выщелкивать патроны.

Семь щелчков затвора — и он полностью разрядил ружье и позволил Давыдову выхватить его из своих рук, ставших крайне непослушными и слабыми.

Давыдов же, получивший инъекцию в неподходящее для этого место, чувствовал себя немного лучше. Собрав только-только начавшими неметь пальцами патроны, он поднялся на непослушные ноги и, зажав ружье под мышкой, принялся отступать от Синявкина. Патроны выпадали из его рук, однако ему кое-как удалось запихнуть один из них в патронник.

Тяжеленными руками, почти ничего не видя, он поднял ружье, отыскал сквозь прицел смутный силуэт банкира, зачем-то наполовину заползшего в салон «девятки» — и в тот же миг вылетевший из тьмы шприц воткнулся Давыдову в шею. Ружье дернулось, и заряд картечи угодил Синявкину в задницу.

Будь банкир способен шевелить языком, он бы заверещал от боли, как истеричная пятиклассница, однако все, что ему удалось, натужно замычать. Выбравшись из «девятки» с тэтэтшником и гранатой, Синявкин вскинул пистолет и нажал на курок. Но рамка затвора встала в крайнем заднем положении — пистолет был разряжен. Отбросив бесполезный пистолет, Аркадий вырвал из гранаты чеку, стукнул ее о дверь машины, сняв с предохранителя и, собрав остатки сил, швырнул ее в своего напарника, сумевшего поднять и заряжающего в ружье еще один патрон. Бросок получился не ахти какой, и граната упала в десятке метров от Давыдова. И вопреки обещанию Вертолета, просохший тротил сдетонировал.

От мощного взрыва треснули стекла Ленд Ровера, подскочив, машина сдвинулась с места. Взрывная волна швырнула Давыдова назад, и он, пролетев по воздуху десяток метров, вместе с ружьем упал в вырытую им могилу, где и отключился.

Все еще висящие вверх тормашками Глебов с Шутовым одновременно открыли глаза. Парни пока еще слабо осознавали свое положения и искренне думали, что только-только прибыли на стрелку.

— Начинаем по счету три! — тут же велел Глебов. — Раз, два, три! Погнали!

Он дернул ручку двери, отстегнул ремень и только приложившись в падении о крышу машины наконец сообразил, что что-то в его плане пошло не так.

— Где пистолет? — принялся шарить вокруг себя руками Шутов. — Где пистолет?.. Серега, ты что делаешь на крыше? И почему все вверх ногами? Что вообще случилось? Мы ехали-ехали и… приехали?

Выбравшись из машины, друзья наконец поняли, что случилось, едва заметив валяющегося без сознания банкира.

— Что, все уже закончилось? — тряся головой, разочарованно протянул Шутов.

— По-ходу, да, — кивнул Глебов.

Шутов потыкал ногой в Синявкина.

— В отключке. Приколись, Серега, у него пол жопы отстрелено.

— Антоша, помолчи, пожалуйста.

— Ладно-ладно, молчу, — пообещал Шутов, однако хватило его секунды на три. Схватившись за голову, он простонал: — Вот отстой! Как мы могли пропустить самое веселье?! Я ж говорил тебе, что надо было ехать аккуратней! Может, смогли бы даже поучаствовать!

Свое они все-таки получили. И хоть никто не пожелал связываться с полицией, опасаясь пасть жертвой слепой богини правосудия, и неприятностей с законом удалось избежать, кара настигла троицу в лице намного более сурового Синявкина. Однако банкир кое-как сумел подавить в себе желание придушить своих мучителей и даже не стал сильно их бить, приняв во внимание, что они как ни как спасли ему жизнь. Он прекрасно понимал, что приди по его душу кто-нибудь другой, ему бы точно пришлось попрощаться с белым светом. Принял он во внимание и то, что троица отвезла его в больницу, а Покровский даже стал донором и поделился с ним своей кровью.

Впрочем, увидев впоследствии фотку своего спасителя в журнале Давыдова, Синявкин сильно погрустнел и долго еще бегал по врачам, узнавая, не почувствует ли он ненароком влечение к особям мужского пола после переливания ему крови от столь специфичного индивида.