Дарья Донцова - Хип-хоп маленьких лебедей [litres]

Я изо всей силы наступила ей на ногу.

– Ой! – вскрикнула глупышка.

– Что не так? – тут же отреагировала клиентка.

– Степанида…

– Я случайно уколола Анюту булавкой, – перебила Нюту я.

– Люда, Люда, ты здесь? – закричала из коридора Надежда Васильевна.

Дверь открылась, и в комнату вошла старуха.

– Матерь божья, – воскликнула швея при виде матери Люды.

– И как я вам? – осведомилась Надежда Васильевна.

– Потрясающе, – пролепетала швея.

– Мама! – взвизгнула Людмила. – Ты сошла с ума!

– Почему? – заморгала та.

– Не знаю, может, ты белены объелась, – ответила доченька, – у тебя вырез до пояса. Вся грудь наружу.

– Мне есть, что показать, – гордо заявила старуха.

И у дочери с матерью завязался спор.

– В этом платье ты не пойдешь.

– Почему?

– Глянь на себя в зеркало!

– Уже смотрела.

– И что?

– Восхитительно!

– Мама! У тебя уши спаниеля! И они все в гречке!

Нюта вытаращила глаза, Надежда Васильевна тоже не поняла, что имеет в виду дочурка, и стала ощупывать свои уши.

– Люда, не неси чушь. Я только что душ приняла. Какая гречка? И при чем тут спаниель?

– Да, – оживилась Анюта. – При чем?

Я схватила Нюту за руку, вытащила ее в коридор, затолкала в санузел и зашипела:

– Если клиентка затевает скандал со своими близкими, никогда не встревай.

– Но мне интересно, – возразила глупышка. – При чем тут собачьи уши и каша?

– Ушами спаниеля некоторые люди называют грудь, которая потеряла форму, – объяснила я, – а «гречка» – россыпь мелких пигментных пятен, как правило, они появляются с возрастом на руках, лице и груди.

Дверь комнаты распахнулась, в коридор, шмыгая носом, вышла Надежда Васильевна. Мне стало от всего сердца жаль бабу-ягу, которая решила нарядиться Белоснежкой.

– Вернись к Людмиле, – шепнула я Нюте, – начни шнуровать корсет, я вернусь, затянем вместе.

– У нас ничего не получится, – также тихо ответила швея, – наряд ей мал размера на два.

– И не такое утрамбовывали, – оптимистично ответила я. – Давай, не стой.

Я бросилась за бабулей, которая шла по коридору, догнать и окликнуть ее мне не составило труда.

– Надежда Васильевна!

Она обернулась:

– Да?

– Платье сидит на вас прекрасно.

– Возможно, – уныло согласилась вдова, – но оно неподходящего цвета. Красного. А он только для молодых.

– Нет, нет, – возразила я, – этот цвет имеет массу оттенков. У вас – сочная клубника. Это красиво, элегантно.

– И декольте, – грустно сказала Надежда, – все кажется, что мне двадцать и я красавица.

– Вырез слишком глубокий, – согласилась я, – но его можно уменьшить без труда с помощью подручных средств.

Баба-яга вдруг обняла меня.

– Деточка, ты добрая. Но что делать с ушами овчарки?

– Спаниеля, – поправила я, – проблема решаема.

– Как? – спросила Надежда.

– Все получится, – сказала я, – обещаю, люди ахнут при виде вас. От восторга.

– Правда? – по-детски обрадовалась Надежда.

– У меня есть волшебная палочка, – сказала я и поспешила назад.

В спальне Людмилы я появилась в самый подходящий момент, когда красная от натуги Анюта пыталась затянуть корсет. Я быстро схватила один шнурок. Вдвоем мы еле-еле справились с задачей.

– Уфф, – выдохнула Нюта.

– Посмотрите в зеркало, – попросила я Людмилу.

Невеста повернулась и прошептала:

– О-о-о! Какая талия! У меня прекрасная фигура.

– Мне не нравится шея, – деловито заметила Нюта, – ее совсем нет. Голова торчит прямо из груди. И все, что в лифе, сейчас из него вывалится.

Я ущипнула швею и осведомилась:

– Людмила, вам комфортно?

– Очень, – прошептала невеста, синея на глазах.

Я быстро распустила шнуровку. Волкова порозовела.

– Надо оставить так! – заявила Анюта.

– А где талия? – расстроилась невеста. – Верните ее назад!

– Вы в обморок упадете, – предупредила Анюта.

Я толкнула ее в бок.

– Есть предложение. Слегка расширяем лиф, а талию подчеркиваем красивым поясом. Широким.

Дверь распахнулась, показался Михаил Иванович.

Анюта ястребом кинулась к нему:

– Нельзя! Сюда нельзя!

– Но мне нужна она, – возразил старичок, показывая на меня пальцем, – хочу постричься, сбрить бороду.

– Вы же лысый, и у вас нет бороды, – опешила Анюта.

– И что? Мне теперь ходить обросшим? – возмутился дедок и попытался проникнуть в комнату.

– Нет, нет, – преградила ему путь Анюта, – жених не должен видеть невесту в платье до свадьбы. Иначе беда случится.

– И что? Теперь Люде до вечера голой ходить? – засмеялся старичок. – Или ей можно брюки натянуть?

– Брюки? – повторила Нюта.

– Ну, раз в юбке нельзя, только штаны остаются, – продолжал Михаил Иванович. – Не нервничай, девочка. Я не жених! Я ее дядя.

– А-а-а, – протянула Анюта, – извините, я думала, вы будущий муж.

Я дернула ее за юбку. Странно, что швея дожила до своего возраста. Учитывая то, что она совершенно не думает о том, что говорит, ее должны были давным-давно придушить.

Людмила, до которой только сейчас дошло, что безумного дедулю приняли за ее суженого, побагровела. Я постаралась исправить неловкость:

– Анюта, понимаю, ты хочешь всех повеселить, но последняя шутка про Михаила Ивановича неуместна.

– Так я и правда решила, что он богатый жених, который Людмилу в загс поведет, – усугубила положение Анюта, – очень выгодный выбор. Старичок скоро…

Я ущипнула дурочку за бок.

– Ой-ой! – взвизгнула та.

– Михаил Иванович, вы где? – позвал из коридора женский голос.

Я обрадовалась – сейчас дедулю уведут, и ответила:

– Здесь он!

В комнату заглянула Лида:

– Людмила Андреевна! Вы красавица! Глаз не оторвать!

– Не надо у Людки глаза отрывать, – испугался Михаил Иванович, – они ей еще пригодятся.

– А платье какое! – продолжала ахать Лида и повторила: – Глаз не оторвать!

Дедуля посмотрел на меня:

– Пирамида, выгони бабу, она хочет Людку изуродовать.

– Пирамида, – расхохоталась Анюта, – дедушка, она Степанида.

– Лидия, что тебе надо? Зачем пришла? – рассердилась Люда.

– Зачем пришла, – задумчиво повторила горничная, – увидела вас, такую красивую, и забыла.

– Может, дело в часах, которые вы держите в руке? – подсказала неугомонная Нюта.

– Точно! – обрадовалась Лидия. – Михаил Иванович, вы посеяли будильник.

Дед подошел ко мне и сказал:

– Пирамида, выгони дуру. Может, я и не очень сообразительным стал, нога плохо ходит, спина болит, но ум остался. Зачем будильники в поле закапывать? Их не сеют, а на тумбочку кладут.

– Михаил Иванович, – завела я, – Лидия хотела сказать, что вы потеряли часы.

– Часы? – уточнил старичок.

Я кивнула.

– Так я не ношу их давно, – объяснил дедуля, – врач запретил, браслет пережимает меридиан сердца.