Дейв Барри - Хитрый бизнес

– Прости, мама, – повторил Уолли.

Она принюхалась к воздуху в комнате. Уолли терпеть не мог, когда мать принюхивалась к его комнате, к запаху его тела.

– Здесь затхлый воздух, – сказала она. Ей всюду чуялась затхлость, всюду виделась грязь. Покажите ей Давида Микеланджело, она и на него кинется со «Спик-энд-Спэном». [2]

– Здесь все в порядке, мама, – ответил он.

– Надо бы пропылесосить, – сказала она. Она пылесосила в его комнате каждый день. Иногда по два раза. Кроме того, она стирала и гладила его шмотки. Складывала его нижнее белье. Уолли приходилось хранить травку в машине, чтобы она не нашла.

– Мама, не надо убираться в моей комнате.

– Здесь пахнет затхлостью, – сказала она. – Надо пропылесосить.

Уолли лег на кровать и закрыл глаза – в надежде, что мать закроет дверь и даст ему доспать. Но нет, она уже два часа как была на ногах, выпила две чашки кофе, говорить ей было не с кем, а до появления Регис оставался еще час. Самое время для метеосводки.

– Боб Соупер сказал, что будет шторм, – сообщила она. Боб Соупер был метеоролог с «Майами ТВ», ее любимец. Однажды мать столкнулась с ним в Майами-Бич в отделе деликатесов супермаркета «Пабликс», поздоровалась, и – рассказывала она всякий раз, вспоминая это историческое событие – он был как нельзя мил. Это было одно из самых ярких впечатлений ее жизни с тех нор, как умер ее муж – отец Уолли.

– Тропический шторм Гектор, – сказала она. – Боб Соупер сообщил, что скорость ветра до пятидесяти пяти миль в час. Очень бурное море, заметил он.

– Угу, – ответил Уолли, не открывая глаз.

– Так что судно никуда не поплывет, да? – спросила она. – Ты ведь не поплывешь в такую погоду?

– Не знаю, мама, – сказал Уолли. – Может, и нет. Надо позвонить. Но позже. Я еще посплю немного, ладно? Я довольно поздно вернулся. – Он отвернулся от света, от силуэта матери.

– Пятьдесят пять миль в час, – сказал она. – Они не поплывут в такую погоду.

Уолли промолчал.

– Я его видела в «Пабликс», – сказала она. – Боба Соупера.

Уолли промолчал.

– В отделе деликатесов, стоял в очереди, как все, – сказала она. – Он был как нельзя мил.

Уолли промолчал.

– Взял ветчину, запеченную в меду, полфунта, – сказала она. – «Кабанью Голову».

Уолли промолчал. Прошло десять секунд; он чувствовал, как она стоит рядом.

– Я просто подумала, может, ты захочешь поесть вафель, – сказала она.

Еще десять секунд.

– Здесь обязательно надо пропылесосить, – сказала она и закрыла дверь.

Уолли, теперь уже окончательно проснувшись, перевернулся на спину, уставился в потолок и подумал то, что он думал практически каждую минуту своего бодрствования в доме матери: Я должен отсюда выбраться. Он заставил свой мозг сосредоточиться на вопросе, как он может выбраться отсюда, и мозг, привычный к этому занятию, отозвался: отчайся.

Уолли был на мели. Все его активы, не считая одежды, составляли гитара «Мьюзик Мэн Эксис» от Эрни Болла, которую можно продать долларов за восемьсот, чего он никогда не сделает, и «ниссан-сентра» 86-го года, который еще бегал, но, скорее всего, на продажу не годился – его корпус изъела какая-то разновидность автомобильной проказы. Будучи профессиональным музыкантом, Уолли зарабатывал нынче пятьдесят долларов в день, играя с группой на судне, но только в те дни, когда судно выходило в море, и эти деньги уходили за считаные часы на первоочередные Уоллины нужды: еду, бензин, мобильный телефон и травку.

Уолли был должен больше пяти тысяч долларов по трем кредитным картам; точную сумму он не знал, поскольку выкидывал конверты с выпискам из счетов, даже не открывая. Кредитные карты Уолли завел несколько месяцев назад, когда устроился на первую в жизни постоянную работу – недолговечная попытка оставить жизнь музыканта, играющего по барам. Он получил работу благодаря своей невесте Аманде, которой надоело практически в одиночку платить за аренду квартиры. Кроме того, Аманде надоел «групповой» стиль жизни.

– Не обижайся. – сказала она как-то ночью, – но я не хочу провести остаток жизни, сидя за стойкой бара, терпя приставания придурков и слушая, как ты играешь «Кареглазую девчонку». [3]

– Я думал, тебе нравится «Кареглазая девчонка», – сказал Уолли.

– Нравилась. Первые три миллиона раз.

– Думаешь, нужно играть новые песни? – спросил он.

– Думаю, тебе нужно найти новую работу, – ответила она. В последнее время это стало постоянной темой разговоров. – Тебе почти тридцать лет, – сказала Аманда. – Как мы сможем пожениться на то, что ты зарабатываешь? Как мы будем растить детей, если тебя все время нет дома по ночам? Ты вообще хочешь на мне жениться?

– Ну конечно, хочу, – сказал Уолли, который не был уверен на миллион процентов, но понимал, что глупо делиться своими сомнениями в такой момент. – Но группа, я имею в виду эти парни – мои лучшие друзья. Я с ними многое пережил.

– Ты пережил с ними много дури – вот что ты с ними делал, – ответила она. Еще одна тема. Она с удовольствием затягивалась косяком за компанию, когда они только начали встречаться, когда ей нравилось думать, что ее парень – музыкант, художник. Теперь она больше не курила травку, даже пиво не пила. Во время выступлений, на которых она бывала все реже и реже, Аманда пила «Перье» и скучала.

– Чем мне заниматься, по-твоему? – спросил Уолли. Он спрашивал всерьез. Она менялась, а он нет, ему не хотелось ее потерять, и его пугало то, что он больше не понимал, чего она хочет.

– Ты меня любишь? – спросила она.

– Да, – ответил он. – Конечно, я тебя люблю. – Я люблю ее. Это правда. Я люблю ее, и не хочу потерять.

– Тогда поговори с Томом насчет работы.

– Хорошо, – согласился Уолли. – Я поговорю с Томом.

Том – Том Рекер, новый начальник Аманды – как раз основывал компанию и искал сотрудников. Он взял Аманду с должности секретаря в юридической фирме и назначил своим секретарем-референтом. Уолли казалось, что секретарь-референт и секретарь – это одно и то же, только слогов больше.

Рекеру было двадцать шесть лет, он получил диплом МБА в Уортоне, [4]о чем был готов сообщить вам при первой возможности. Он ходил в тренажерный зал, катался на роликах и – правда, никому не рассказывал об этом – считал себя похожим на Киану Ривза. [5]Его компания называлась «Рекер Интернэшнл»; стартовый капитал (Аманда сказала Уолли по секрету) составлял 3 миллиона, которые дал ему отец.

Собеседование с Уолли состояло главным образом из разглагольствований Рекера о том, какой это грандиозный проект – «Рекер Интернэшнл». Все это было как-то связано с инвестициями, но Уолли, честно говоря, ничего не понял, поскольку Рекер через фразу вставлял слово «парадигма». Уолли потом нашел «парадигму» в словаре, но ему это не помогло.