Дарья Донцова - Пиявка голубых кровей [litres]

– Может, сам скатаешься? – предложила я. – Задашь правильные вопросы.

– Я занят, – возмутился Дегтярев, – руковожу процессом, думаю… Давай, поспеши. Вокруг адские пробки, кольцевая дорога постоянно в коллапсе. Два часа еле-еле на дорогу хватит.

– Хорошо, – согласилась я.

Толстяк подскочил.

– Хорошо! Спасибо, что не ответила «ладушки».

Продолжая возмущаться моим крайне непрофессиональным поведением, полковник схватил звонивший телефон, на сей раз свой, и стал отчитывать Собачкина, который в недобрый час оказался на другом конце провода.

– До сих пор не очнулся? Почему? Что значит «без сознания»?

Продолжая негодовать, толстяк выбежал из комнаты.

Спустя короткое время я увидела его в окно. Александр Михайлович шагал к особняку прямо в домашней обуви, забыв надеть куртку. Мобильный он продолжал держать около уха. Судя по красному лицу полковника, Собачкину сейчас досталось на большие орехи.

– Что он такой злой? – спросила я у Кузи.

Тот встал и подошел к кофемашине.

– Не знаю. Ты уехала, Сеня отправился в больницу к владельцу агентства «Брум» Евгению Иосифовичу Колымагину, которого у вас в сарае нашли. Дегтярев был нормальный, даже шутил. Потом Марина позвонила, обедать позвала. Я отказался. Полковник ушел, вернулся минут за десять до тебя. Злой. Налетел на меня, потребовал информацию о Колымагине. Я ему доложил то, что нашел. Агентства «Брум» официально не существует, Евгений его не оформлял. Но поисковик выдает на запрос «Брум» – «найдем всех, найдем все, ведение сложных, уникальных дел, раскрытие «висяков», от которых отказалась полиция». И два телефона. Один определенно мобильный. Я сначала сотовый набрал, а там ответили: «Номер не обслуживается». У меня возникло предположение, что трубка находится с Евгением, она сейчас в больнице на складе с его вещами, разрядилась. Или владелец счет оплатить забыл, вот его и «отрубили».

Кузя осторожно понес к столу полную до краев чашку и, расплескав немного кофе, водрузил ее на стол.

– Ты бы сделал глоток и шел спокойно, – сказала я.

– Не догадался, – честно ответил король мышки и коврика, – зато скумекал позвонить по второму номеру. Там отозвалась женщина. Я спросил:

– Можно поговорить с Евгением?

– Сына нет! Ой, извините, я ошиблась. Я просто уборщица, мою полы, о своем думаю, решила, что сейчас у себя в квартире. Евгений Иосифович очень занят, проводит селекторное совещание с руководителями своих региональных отделений по всей стране. А зачем он вам?

Скажи, смешно?

– Забавно, – согласилась я, – селекторное совещание. Термин из прошлого века, из доинтернет-эры. Нынче о таком виде работы забыли. И уборщица любопытная.

– Да мать она ему, – еще сильнее развеселился Кузя, – никакого агентства нет. Евгений небось берет частные заказы, выслеживает неверных мужей, жен. В интернете он указал свой мобильный и домашний номера. А если его дома нет, матери велел врать: «Хозяин очень занят».

– Ты прав, – согласилась я.

– Вот дальше беседа у нас потекла непредсказуемо, – продолжил Кузя. – Я стал ее расспрашивать:

– Как с Евгением можно связаться?

Она сначала что-то маловразумительное бубнила, потом вдруг воскликнула:

– Вы, случайно, не Роман?

Я обрадовался. Роман! Появилось новое имя. Возможно, это клиент Колымагина, он и отправил его в твой сарай. И подтвердил:

– Да, да. Для меня что-то есть?

Мамаша решила проявить бдительность:

– Роман Кротов?

Я опять согласился, а она вдруг заявила:

– Роман Кротов! Желаю вам сдохнуть! Во что вы Женечку втравили? Он умирает! Только попробуйте еще раз сюда позвонить, сообщу про вас.

Я растерялся.

– Кому сообщите?

Бабулька как заорет:

– Кому надо!

И матом меня. Задорная старушка. Красиво загибала, художественно. Тебе имя с фамилией не знакомы?

– Роман Кротов? – повторила я. – Вроде где-то это имя слышала.

– Память девичья, – упрекнул меня Кузя, – мальчиков, которые нашли сумку с останками Аллочки, звали Костя Булыгин и Роман Кротов. Я их проверил. Булыгин давно спился и умер. Кротов жив. Хотел все это Дегтяреву доложить, а тут ты появилась, и как у нас разговор дальше потек, сама знаешь. У меня родилась идея.

– У меня тоже, – подхватила я.

– Какая? – полюбопытствовал Кузя.

– Поеду сейчас к Бобановой, а ты разузнай побольше про Кротова, – предложила я.

– У меня идейка та же, – сказал Кузя, – но есть один момент. Почему Евгений полез в ваш сарай? Что там интересного?

– Дрова и всякая ерунда, – объяснила я, – метелки, ведра, грабли, шланг для полива. Теряюсь в догадках, думая о цели Колымагина.

– Сарай стоит у забора, – напомнил Кузя.

– Да, – согласилась я, – поставлен с нарушением всех правил впритык к забору. Но наш сосед милый человек, он не предъявлял претензий.

– Вроде особняк, который снимает Кирилл с семьей, тоже рядом? – уточнил Кузя.

– Да, – опять подтвердила я, – его дом стоит чуть наискосок, но тоже близко от сарая.

– Пошли, – оживился Кузя.

– Куда? – спросила я.

– Хочу проверить мою догадку, – не открыл цель похода герой компьютерного поиска.

Мы накинули верхнюю одежду и вскоре оказались в дровянике.

– Окно! – провозгласил Кузя. – Зачем оно тут?

Я пожала плечами.

– В нашем доме и на участке много странностей. Окошко придумал Дегтярев, он сказал, что оно сэкономит нам электричество. Можно не зажигать лампу, солнечный свет нам в помощь.

Кузя расхохотался и приблизился к раме.

– Солнце! Если учесть, что вы топите камин в основном зимой и осенью, то, Дашуля, не забудь затемненные очки, когда в девять вечера за поленьями пошлепаешь. О! Точно. Топай сюда.

Я подошла к задушевному другу Собачкина.

– Что не так?

– Глянь в окошко, что видишь?

– Дом, который снимает Габузов, – ответила я, – вернее, входную дверь и террасу.

– Глаз как у орла, – пропел Кузя и показал пальцем на раму: – А здесь что?

Я удивилась.

– Окно.

– Внимание на доску под ним!

– Ты про подоконник?

Кузя закатил глаза и ткнул пальцем в еле заметные отметины.

– Это что?

– Царапины, – воскликнула я.

– С бабами требуется адское терпение, – отпустил мне комплимент наш молодец-удалец, – ты сейчас видишь след от какой-то аппаратуры. Евгений залез сюда для того, чтобы подглядывать за Кириллом и Верой.

Я напрягла память.

– Но когда мы сюда вошли, на подоконнике ничего не было.

– Верно, – согласился Кузя, – полагаю, что кто-то сообразил, чем занимается Колымагин, угостил его лекарством, которое вызвало инфаркт, потом открутил, образно говоря, подзорную трубу и смылся.

– И кто это сделал? – опешила я.

– Вопрос дня! – торжественно заявил Кузя. – Езжай к Бобановой. А я пороюсь в кучах мусора, отыскивая материал на Романа.