Юлия Ефимова - Миру видней

Видно, сегодня ангелы-хранители были благосклонны к Оленьке, потому что тут же на крыльцо вышла Виолетта. Прикуривая на ходу сигарету, она хохотала.

– Ну, Курчатова, ты даешь, так драться за победу в конкурсе стульев, я тебя недооценила! Ты не белка, нет – ты слониха в ярости! – Виолетта даже не могла курить – так хохотала.

Белла, ничего не отвечая, расплакалась еще сильнее.

– Иди погрейся, – немного подтолкнув Оленьку в сторону дверей, Виолетта наклонилась и накинула на Беллу куртку. Оленька благодарно кивнула ей и почти побежала в столовую.

– Я… я… я… – прерывая свои рыдания, пыталась объяснить ситуацию победительница конкурса. – Я легонечко, совсем чуть-чуть его толкнула. А он полетел иииии…

Виолетта хохотала и не могла остановиться, последний раз она так смеялась в детстве. Тогда ее младший брат сидел на заборе и говорил в ее сторону какие-то обидные слова. Виолетта, а в то время еще Вика, очень хотела подойти и надрать ему задницу, но боялась отца. И тут задница у этого маленького говнюка стала съезжать назад, а ноги неумолимо приближались к лицу, он стал цепляться за забор, но и это ему не помогло. В конце концов он висел на заборе сложившийся пополам, нюхал свои ноги и рыдал. Как он ни просил Вику ему помочь, она не могла это сделать просто физически. Она стояла, и хохотала, и не могла остановиться, прямо как сейчас.

Дмитрий вышел из кабинета врача и все больше удивлялся этой девчонке, как у нее все это получается. Честно скажем, он был избалован вниманием женщин и от этого немного параллелен к ним, но в этой было что-то такое, что тянуло Дмитрия и не отпускало. Несмотря на небольшой период их знакомства, она казалась ему очень близкой, почти родной, такой же своей, как Капа. Одно отличало ее от сестры: от мысли о ней весь организм начинало ломать, как при простуде, и хотелось срочно выпить аспирин.

– Дмитрий Иванович, зачем они так забинтовали мне руки? Ведь я даже в туалет сходить теперь самостоятельно не смогу, – Валерий бежал за ним, вытянув вперед свои руки, как достояние, и чуть не плакал.

– Ну, во-первых, Валерий Леонидович, врач сказал, что по-другому нельзя, у вас ожог второй степени. Вы сами виноваты – зачем затолкали обе пятерни в кипящий сыр? Еще и фондю сломали, мне теперь идти разбираться на кухню, неизвестно, сколько они с нас возьмут. А во-вторых, мы назначим с мужиками дежурство и будем по очереди с вами ходить в туалет, – и, сделав на лице что-то типа «дорогой сынок, ты достал со своими проблемами, но я же твой папа и не брошу тебя», ушел в ресторан.

– Ну как же, это она меня толкнула, почему вы говорите, что я сам, это все она, – как-то растерянно в спину уходящему куратору мямлил Дворников. – Ну понятно, вы за нее, любовь.

Но Дмитрий Иванович уже скрывался в дверях ресторана с ехидной ухмылкой на лице.

В ресторане была только Оленька, она сидела за грязным столом и хохотала.

– Вы представляете, Иван Сергеевич, финал, их двое, заканчивается музыка. Мы видим, как на стул мастрячит уже свою пятую точку Дворников, и мысленно поздравляем его с победой, но не тут-то было. Наша Курчатова оказалась такая боевая!

– Вы, вероятно, забыли, Оленька, что я на собственной голове проверил ее боевую готовность еще в первый день работы, – неслось из планшета.

– Да я это отлично помню, – засмеялась Оленька. – Я тогда жутко за вас испугалась. Синяки у вас уже почти прошли, кстати, прекрасно выглядите, – не упустила она шанс сказать комплимент шефу. – Ну так вот, летит Дворников вперед руками прямиком в кипящий сыр…

– Оленька, вы сегодня тоже прекрасно выглядите, вам очень идет этот стиль, вы стали какая-то другая, а эту Курчатову надо обходить стороной, как черную метку у пиратов, – как всегда, неудачно пошутил шеф.

– Вот тут я бы с вами поспорил, еще раз здравствуйте, Иван Сергеевич, – Дмитрий подошел так тихо, что они оба вздрогнули от его голоса.

– Оленька, дайте мне поговорить с Иваном Сергеевичем наедине, я смотрю, он неплохо себя чувствует, а мне не хватает кое-какой информации. И еще скажите той, что залила все крыльцо слезами, пусть она идет в комнату и прекращает ныть, с Валерой все в порядке.

Когда Оленька вышла из ресторана, Сахаров стал очень серьезен. Он решил подойти к шефу так же, как он подошел к Оленьке, психотипы у них были схожими, даже странно, что они до сих пор не вместе, поэтому экспериментировать не стоит.

– Ну здравствуйте, Иван Сергеевич Муха, для начала я поражу вас своими знаниями вашей биографии, а потом мы поговорим. Родились вы в прекрасном городе Тверь сорок восемь лет назад чудесным весенним утром.

«Я всегда знала, что уроды должны держаться вместе. Но никогда не предполагала, что попаду в их эпицентр», – думала Ника, поднимаясь в свой номер.

Ведь все без исключения в их группе – дебилы, включая покинувшего этот бренный мир Александрова. Нет, не так: в данном санатории все, абсолютно все – дебилы. Только отсталый в развитии человек может поехать в эту глушь оздоравливаться. Слово еще такое ужасное подобрали откуда-то из советских времен, сказали бы еще «повышать работоспособность» – говорю же, дебилы. Такой планомерный ход мыслей прервал звонок.

– Слушаю вас, Вадим Эдуардович, – голос Ники превратился в весенний ручеек, эдакий поток воды, что прозрачен и девственно чист. Посторонний человек при звуке этого голоса никогда бы не поверил, что обладателя такого голоса могут посещать ужасные и грязные мысли, как Нику пару секунд назад.

Из трубки несся противный мужской визг, слов было не разобрать. Ника выхватывала обрывки фраз и логически пыталась понять, что он хочет.

– Да, Вадим Эдуардович, Александров погиб вчера, все верно, не могла я позвонить – я тоже в шоке была. У нас тут вообще черт знает что происходит, вот вчера, например, в моем номере кто-то все перевернул. – Ника, как всегда, думала только о себе. – Дворников не берет трубку потому, что он обжег руки. Они у него теперь полностью перебинтованы, он не может взять трубку, хотя Юрий учил его это делать носом, но, видать, не получается. Сейчас за главного Сахаров, ну этот новенький, нет, не узнала, у него тут любовь с Курчатовой, ну тоже новенькой. Завтра в Благовещенск уезжаем, как в связи с чем? В связи со смертью Александрова. Алло, алло! Трубку бросил, вот еще один дебил, обострение у них, что ли.

Человек стоял у окна и вглядывался в ночь. Ночь на севере Китая темная, почти черная, зато небо все сплошь «звездулями утыкано», такому небу всемогущая Москва может только позавидовать. Такое небо бывает только здесь, между горами и бывшими вулканами, между озерами и красивейшей рекой Амур. Но человек стоял и не видел этого неба, человек видел только черноту, такую же пугающую, как его душа. Человек, весь чернея от злости, пообещал сам себе, что вернет заказчику деньги, но задание выполнит все равно, уже для себя. Так сказать, чтобы не портить репутацию.